В кабинете номер № 454 здания на Лубянке Сиротина ждал какой-то очень важный лоснящийся тип из ЦК КПСС с аккуратной причесочкой и идеальным пробором. В углу сидел начальник управления генерал-майор Хомяков. Этот генерал слыл в конторе человеком особенным и очень влиятельным. Хомяков в разговор не вступал, многозначительно молчал, а всю беседу вел этот тип из ЦК.

– Николай Владимирович, у руководства нашей страны к вам очень важное поручение. Скажите, вы искусством интересуетесь?

Сиротин неопределенно пожал плечами.

– А в Британской национальной картинной галерее бывали?

Здесь Сиротин в качестве ответа только кивнул.

– Ну, вот и хорошо! – оживился посланник Старой площади. – Так вот, там есть картина художника Ван Эйка, которая называется «Портрет семейства Арнольфини». Весь прошлый год эта картина в галерее не экспонировалась – она официально находилась на реставрации. Но мы знаем, что, кроме реставрации, ее несколько месяцев изучали в управлении специальных исследований МИ-6 и активно подключали к этому изучению «советский» отдел. Мы знаем, что в этой картине заложена какая-то важная информация о нашей стране. Причем информация эта каким-то образом касается именно нынешних реалий, что, безусловно, странно, так как картина написана в 1434 году в Брюгге. Брюгге – это город в Бельгии, стране, в которой находится штаб-квартира НАТО. Такая вот странность, понимаете?

Повисла пауза, и подполковник Сиротин решил, что надо что-то ответить:

– Понимаю.

– Ну, вот и замечательно. Сейчас картину вернули в музей. Надо внимательно ее рассмотреть, попытаться восстановить какие-то события вокруг нее. Еще раз повторяю: ею занимались в британской разведке на самом высоком уровне. А у нас пока есть только это. – Перед Сиротиным на стол легла мутная черно-белая фотография. На ней были изображены мужчина и женщина в старинных одеждах в какой-то комнате с большой люстрой и круглым иллюминатором в центре. Лицо мужчины показалось Сиротину смутно знакомым.

Автобус проехал арку Адмиралтейства и вывернул на Трафальгар. Здесь было многолюдно, кипела обычная лондонская туристическая жизнь. Каменные львы, оберегающие покой адмирала Нельсона, чья фигура украшала высокую колонну в центре площади, равнодушно взирали на непрекращающееся туристическое паломничество в Национальную картинную галерею.

Сиротин миновал львов и очутился на ступенях галереи в окружении большой группы японских туристов, увешанных видео- и фотокамерами. Они шумели, передавали друг другу видеокассеты какого-то удивительного мини-формата и покупали новую фотопленку в небольшом магазинчике музея. Сиротин улыбнулся. Японцы перезаряжали в фотоаппаратах пленку так, как будто они готовы были перефотографировать всю Британскую национальную галерею без остатка и увезти ее к себе в Японию, чтобы там распечатать на уникальной фотобумаге тысячи неестественноярких картинок в недавно открывшихся офисах печати фотоснимков фирмы Kodak.

Топтун, вероятно, вертелся где-то рядом, но российский дипломат потерял его из виду на время. Зал средневековой фламандской живописи находился на втором этаже, но Николай на всякий случай довольно долго бродил по первому этажу, внимательно изучая картины Рафаэля и Леонардо да Винчи.

Сиротина не покидало ощущение, что занимается он полнейшей ерундой, но он не привык обсуждать приказы, даже если считал эти приказы глупыми. В то время, когда в Советском Союзе людям было буквально нечего есть, когда народные толпы ежедневно выходили на многочисленные митинги, когда разномастные шпионы заполонили пространство родной страны, советский резидент в Лондоне вынужден бродить по залам Национальной галереи и искать какую-то картину, которая, как кому-то показалось, имеет отношение к современной России, хотя написана в 1434 году в Брюгге. Бред какой-то!