– Как твоя прогулка? Что-то вспомнилось из детства? – спросил он между прочим, передавая корзинку с хлебом.

– Нет, спасибо, – отказалась от мучного Офелия, затем качнула головой в отрицании. – Лес красивый, но вспомнить ничего не удалось.

– Это ожидаемо. Ты здесь была совсем ребёнком. Сходи на озеро за домом, вы любили там плескаться с Гамлетом когда-то, может что навеет…

– Я видела его сегодня утром у оранжереи.

– И как прошло? – вопросительно вскинул бровь Клайв.

– Не важно, – пожала плечами Офелия. – Он… как бы это… грубый.

Мужчина нелестно усмехнулся, соглашаясь.

– Грубый и обиженный на целый мир.

– Не ладите? – предположила Офелия.

Впрочем, учитывая сцену за завтраком, вопрос можно было не задавать.

– Мне кажется он ни с кем не ладит. Больно неуживчивый. Уехал в Англию учиться, но года не прошло, вылетел из университета со скандалом. Подрался с кем-то из сокурсников, нагрубил декану, разбил окно бутылкой в аудитории. Вернулся где-то в марте. С тех пор исправно сворачивает нам с женою кровь.

– А в чём причина? Спросить пытались? Вдруг он не виноват?

Клайв, неприятно удивлённый, посмотрел на Офелию более пристально. Но мысль о том, что вопрос был задан с целью обвинить в проступке Гамлета невежество его родителей, разбилась вдребезги, стоило заглянуть в изумрудные глаза такие не по-юношески глубокие, и вместе с тем по-детски наивные. Офелия многое переняла от матери и сейчас это виделось особенно ясно. Аврора была образцом порядочности. Её добросердечность притягивала к себе людей. Она всегда находила нужные слова, чтобы поддержать, успокоить, придать уверенности томящимся в сомнениях и печали.

– Я думаю так он выражает протест, – после недолгой паузы, предположил Клайв.

– И против чего выступает? – искренне поинтересовалась Офелия.

Мужчина задумался, но весьма ненадолго.

– Полагаю, против меня. Не смог смириться, что мы с Руд… – и Клайв умолк, сунул в рот кусок стейка, принялся усердно его пережёвывать.

Офелия тактично промолчала и тоже приступила к трапезе. Не в её привычках было лезть в душу к людям, если они того не желали. Но некоторое время спустя собеседник заговорил вновь и диалог вдруг принял неожиданный оборот.

– Офелия, возможно, ты сочтёшь мою просьбу неуместной… Я не настаиваю, а прошу о помощи. Вы с Гамлетом играли вместе в детстве, и, как мне кажется, были дружны. Вы ближе по возрасту и наверняка сможете найти общие темы для разговоров. Кроме того, оба потеряли отцов, и это, разумеется, ужасно. Я не собираюсь играть на вашем горе. Но если ты сможешь достучаться до племянника, будет славно. Я не прошу становиться его лучшим другом или нянькой. Он может быть не только груб, но и весьма жесток в своих высказываниях. Однако, если тебе удастся узнать, чего он в конце концов хочет, я буду очень благодарен.

– Не думаю, что ваш племянник захочет со мной делиться чем-то личным.

– Не сразу, но уверен, ты сможешь его разговорить.

Офелия задумалась, взвешивая риски, и некоторое время спустя честно призналась:

– Он меня пугает…

– Гамлет не опасен! Он резок и упрям, однако, уверяю, к насилию не склонен, – поручился Клайв.

– Но в Англии подрался, – припомнила Офелия.

– Так дело молодое! Он назло. Чтобы меня и мать свою задеть. Да и Лондон с первого дня невзлюбил, всё твердил, что его сослали. В той драке серьёзно пострадало лишь окно, и, возможно, самолюбие того, кому племянник нос расквасил, не больше.

– Не знаю, – тяжело вздохнула Офелия. – Он так смотрел сегодня, будто я ему дорогу перешла.

– Он на всех так смотрит, говорю же: весь мир – ему враги. Но ладно, понимаю, я слишком многого прошу.