– Честно-честно, – улыбнулась мама и послала мысленный сигнал на управляющий кристалл. Станок мерно загудел. Лента поползла внутрь. Я поспешно обежал его и стал ждать у выходного лотка. Наконец оттуда выпал первый лист папируса – подрезанный по размеру и идеально ровный. Я взял его и подергал. Замечательный папирус. Эластичный, прочный, гораздо лучше и долговечней любой бумаги. Самое главное, он тоньше. А по белизне мог соперничать с ее лучшими сортами. Надо памятник поставить тому, кто вывел это растение. Ведь из одного стебля получается около пяти листов альбомного формата. А сколько деревьев надо спилить, чтобы сделать столько же листов бумаги? Конечно, еще делали специальные листы из пластика, которые изготавливали химики, но их применяли только в особых случаях. Да и дорогие они.

– Ага, все-таки кое-что мы пропустили. – Я и не заметил, как подошла мама. Она протянула руку через мое плечо и поспешно убрала с лотка пять листов папируса зеленоватого цвета. Откинула их в сторону. – Ну вот и все. Заказ готов. Сегодня же его отправлю, а потом займусь садом. – Мама мечтательно сощурилась.

– Мам, – перебил я ее мечты. – А тебе все эти листы нужны?

– Нет, конечно. Мне заказывали тысячу.

– А тут их тысяч пять. Я заберу штук пятьсот? А то у меня уже чистый папирус кончается.

– Да ты его ешь, что ли? – удивилась мама. – Я же тебе только неделю назад тысячу листов давала.

– Ну, мам, мне много писать приходится. Я же эксперименты ставлю. Расчеты делаю.

– Да бери, конечно, – махнула она рукой. – Раз он тебе так нужен, забирай не пятьсот, а тысячу.

– Спасибо, мам.

На глаз отследив положенную тысячу, я пролевитировал ее к столу. Там быстро завернул ее в упаковочную ткань.

– Я тебе не нужен больше?

– Да иди уж, помощник, – рассмеялась мама. – Спасибо.

– Пожалуйста, – весело отозвался я и зашагал к дому. А передо мной плыла упакованная пачка папируса. Не очень удобно, но… тащить тысячу листов ручками… как выражается сестренка, «пупок развяжется». Вот и приходится идти медленно и осторожно, не спуская с пачки глаз. Один раз из-за этого я чуть не загремел.

Бросив упаковки в коридоре, чтобы забрать их, когда соберусь в пещеру, я прошел к себе в комнату. В дверях меня встретил отец. Заметив мой усталый вид, он усмехнулся.

– Ладно, на сегодня, считай, свое наказание отложенным. Но завтра дупло с отходами чтоб вычистил.

– Ура! – обрадовался я, плюхаясь на кровать. В отличие от сестры, свою я, не особо мудрствуя, сделал из платила. Без излишеств, но удобно. А вот сестренка у себя в комнате вырастила гигантский пушистый лопух с мягкими валиками-краями. В нем она и спала, завернувшись в такой же пушистый лопух. Нет, я все понимаю, биолог, любовь к природе и все такое прочее, но не до такой же степени! Я все же предпочитал наволочки и простыни из ткани. Хотя… конечно, удобно, когда постель убирать не надо. Но еще неизвестно, что хуже, один раз в неделю постель сменить или каждый день поливать этот лопух и следить за его самочувствием.

Но не успел я насладиться законным отдыхом, как с улицы раздался призывный крик:

– Альвандер!!!

– Чего тебе? – послал я недовольную мысль-вопрос. Лука оказался настойчивым и мое недовольство просто пропустил мимо сознания.

– Ну, выгляни ты! – опять заорал он, игнорируя возможности такой удобной мысль-связи. И главное удобство в ней то, что вставать с постели не требуется.

Ворча себе под нос о разных личностях, которые не дадут человеку отдохнуть после тяжелого трудового дня, я доплелся до окна и высунулся из него. Лука был личностью забавной: на год младше меня, с веселым и живым характером. Я бы даже сказал, чересчур живым. Из-за этого он все время брался то за одно дело, то за другое. Сегодня он занимается агрономией, завтра ботаникой, а послезавтра уже выращивает кристаллы. Понятно, что особых успехов ни в одной области ему достигнуть не удалось, что, впрочем, ничуть его не огорчало. Полагаю, он вообще не умел огорчаться. Лука был всеобщим любимцем нашего селения. Сердиться на него совершенно невозможно. Вот и сейчас стоило увидеть его довольную физиономию с улыбкой до ушей, как все мое раздражение куда-то улетучилось вместе с усталостью.