– Вот и отлично! – обрадовалась Трута. – До встречи!

– Спасибо, доктор, что согласились поговорить!

Полина Берг оказалась гораздо моложе, чем запомнилось Якову. Она была на свадьбе у Труты, но тогда он не обратил на нее внимания. Вспомнил позже, и совсем по другому случаю. Она вышла замуж за командира 1-го пластунского полка Григория Берга, что и само по себе не рядовой факт биографии, но позже ее имя всплыло в связи с нападением на капитана 1-го ранга Браге, приходившуюся Бергу сестрой. Распутыванием той шпионской истории занимался премьер-дознаватель Ногин, и хотя его столоначалие – это контрразведка, Бюро-то одно и то же: так что Яков, который в то время находился на польском фронте, командуя разведкой механизированного корпуса, позже узнал о том деле много интересного. В своем кругу столоначальники не так строго соблюдают границы зон ответственности, как на глазах у подчиненных. Вот тогда, собственно, и выяснилось, что Полина и Трута давно и хорошо знакомы.

– Вы брат Труты, – улыбнулась Полина Берг. – Старший и любимый. Как я могла отказать?

– Еще раз спасибо, – кивнул Яков. – Расскажите мне, пожалуйста, о девушке. Она пришла в сознание?

– Да, сейчас она в сознании. – Полина достала пачку папирос и неторопливо закурила. – Я с ней говорила, расспрашивала, но она ничего не помнит. Совсем ничего!

– Что значит «совсем ничего не помнит»? – задал уточняющий вопрос Яков.

– У нее полная амнезия. Знаете, о чем речь?

– В каком смысле «полная»? – опешил Яков. – Она что, не помнит, что случилось и как они все попали в парк?

– Все гораздо хуже, – пыхнула дымом доктор Берг. – Это состояние называется диссоциированная амнезия. Вернее, диссоциативная фуга[1]. Девушка не помнит не только того, что с ней случилось, когда и где. Она не помнит, ни как ее зовут, ни откуда она родом, вообще ничего, что связано с ее личностью.

– Даже имени? – спросил Яков, которому девушка, похоже, свое имя все-таки назвала.

– Даже имени.

– Что-то еще? – спросил тогда Яков.

– С ней говорил наш психиатр, – начала рассказывать Полина Берг. – Он учился и жил в немецких государствах и утверждает, что пациентка говорит на так называемом бавариш – диалекте немецкого языка, распространенном на границе Баварии и Штирии. Впрочем, иногда она переходит на южно-баварский диалект, на котором говорят в Швабии. Знает франкский. Но это я и сама вам могу сказать: она говорит на ланг д’ок – южно-франкском диалекте. Русского явно не знает. Польского и шведского тоже. Знает, как случайно выяснилось, латынь. Притом знает великолепно. Я подумала о классической гимназии, но древнегреческого она не знает. Познания в географии – отрывочные. Где находится Себерия, не знает, и вроде бы вообще не осведомлена о существовании Себерии, но вот о Баварском королевстве и о Франкии говорит со знанием дела. Об истории то ли не имеет представления, то ли не хочет говорить. Во всем остальном вполне здорова как с физической, так и с психологической точки зрения. Не истеричка. Сознание ясное. Адекватна, рассудительна, понимает свое положение, но не склонна впадать в истерику, предполагая, что состояние со временем улучшится.

– А такое вообще бывает? – удивился Яков, видевший много разных проявлений психических расстройств, но про такую потерю памяти никогда прежде даже не слышавший. – Я не о выздоровлении, а о сочетании симптомов. Такое бывает?

– Все когда-нибудь случается впервые, – пожала плечами Полина.

– Сколько ей может быть лет? – спросил тогда Яков.

– На мой взгляд, двадцать два – двадцать три года… Хорошо сложена, – добавила Полина Берг через мгновение. – Физически здорова. Кожа чистая. Никаких приметных особенностей: ни шрамов, ни отметин. Нет даже родимых пятен. Ногти ухожены. Что-то еще?