Я попробовала найти способ их освободить:

- Дед, а можно близнецов спасти? Пусть дядя Руслан над новеньким забавляется на свадьбе?

Старик вздохнул и протянул мне три еще розовых помидора.

- Иди, добрая душа, хоть покорми пленников. Только чтобы никто об этом не знал. - Я расцеловала деда в его морщинистые щеки, и аккуратно, чтобы ничего не затоптать, выбралась из огорода.

Вся еда у нас была подсчитанной, ничем больше я пленников угостить не могла, но воду из колодца набрала полное ведро, пусть хоть чистой воды напьются.

3. 3. В темнице.

3. В темнице.

Мне нужно было идти по тропинке, выложенной камнем, почти до самого коровника. Сарай, под которым была темница с камерами для пленных и преступников, находился в десятке метров до огороженного участка для скотины.

Потом мне пришлось долго спускаться по крутым, неудобным ступеням. А с ведром, полным воды, идти мне было непросто. Лестницу от помещения с камерами отделяла металлическая дверь. А в самой темнице было четыре камеры, которых разделяли решетки. Преодолев спуск, я остановилась у двери, чтобы войти внутрь бодрой походкой. И подслушивать я не собиралась, просто так получилось, что окошко на двери уже было распахнуто, а все пленники говорили громко, и их было хорошо слышно. Жаль только, я не пришла раньше, что бы услышать весь разговор. Интересно стало, как могут разговориться посторонние люди, сидя в разных краях темницы.

Близнецы, их голоса мне были хорошо знакомы, рассказывали, как им нравится в этой темнице, и как весело в камере. Весело! В камере? Хотелось спросить, в каком ужасном месте им приходилось жить раньше, что им понравилось жить впроголодь в сырой темнице за толстыми решетками.

- Дома намного хуже. – Сказал один из них.

- Скучно. – Добавил второй.

- Так что, мы не вернёмся.

- Даже не уговаривай.

- И, вообще, ты тоже пленник.

- Так что сиди спокойно, а нас не трогай. - Близнецы говорили по очереди, порой дополняя друг друга, а иногда умудрялись произносить фразы в один голос. Это, по-моему, доказывало их искренность в нежелании возвращаться к себе домой.

А потом раздался голос того парня, что попал в темницу только сегодня.

- Кто вас, ущербных, уговаривает-то? Вы уже не дети, хвала небесам, сами за себя отвечаете. Нравится вам дышать навозом, так дышите им и дальше. Только о вас, бедолагах, наверняка, остальные родственники переживают.

А в темнице и вправду стоял запах навоза, кучи-то из коровника стояли недалеко. Как раз со стороны маленьких зарешеченных окон темницы.

- А я хочу домой. Там тихо, чисто, не воняет, душ... - Доносился до меня мечтательный голос пленного. И как теперь мне смотреть ему в глаза? Зная, что домой он уже не попадет.

- Вот и вали отсюда! - Сказал один из близнецов.

А другой добавил:

- И не твое дело, кто о нас переживает! Сами разберемся. И сам ты бедолага!

В ответ донесся кашель. А потом пленник ответил:

- Ну, согласен. У меня челюсть болит, эти дикари мне четыре зуба выбили. И на коленях стоять заставили. Как о таком позоре забыть?

И я резко открыла дверь, чтобы хоть немного загладить вину перед ним, напоив его прохладной водой. Может, боль в челюсти она и не снимет, но с водой все-таки лучше, чем без воды. И мне было стыдно, что над ним издевались, а вскоре ещё и убьют, чтобы обезопасить хутор от возможных опасностей.

Увидев меня, близнецы в один голос воскликнули:

- Милавка! Милавка пришла!

А дальше, как обычно, они заговорили по очереди:

- А что ты нам принесла?

- Водичка!

- Из колодца?

- Круто! Моя любимая!

А когда я взяла у них алюминиевые тарелки, чтобы наполнить их водой, они начали рассказывать, как они по мне скучали, и какая я добрая и красивая.