«Липкую? А почему она липкая?»

Перевернув ленту, Майя обнаружила, что с изнанки находится что-то вроде кармашка из ткани, прилипающей к пальцам. Она вопросительно взглянула на раненого, но тот закрыл глаза. Поколебавшись немного, она развернула ткань, и на ладонь ей выпали небольшие прозрачные камешки с острыми гранями.

Майе не нужно было изучать их с лупой, чтобы убедиться, что внутри не стекляшки и не фианиты. Никто не стал бы так прятать стекло. Она подняла один камень к свету, повернула его, и грани сверкнули радужной россыпью цвета.

Во рту у Майи пересохло.

– Небольшая поправка, – проговорила она медленно. – Вы не бандит. Вы вор. Поэтому вас и хотели убить, да?

Раненый открыл глаза и покачал головой. Взгляд у него был мутный.

– Не вор, – прошептал он. – Курьер. Слушайте, я вам заплачу. Нужны лекарства. Я скажу какие… Помогите…

Голова его бессильно упала набок.

Две минуты спустя в квартиру Веры Воронцовой постучали.

– Майя? – удивилась Вера, открыв. – Что-то случилось? Ты какая-то бледненькая…

– Вера, – собравшись с духом, сказала Майя, – у меня в доме мужчина, он ранен. Умолял не вызывать «скорую» – говорил, что в больнице его убьют. Но рана, кажется, глубокая, от ножа. Я пойму, если ты откажешься, но, может быть, можно посмотреть, насколько серьезно…

Она еще что-то мямлила, а Вера уже встала, надела очки и вытащила из шкафа чемоданчик.

– Пойдем скорее. Куда он ранен?

– В бедро, справа, но я не уверена… – скороговоркой зачастила Марецкая, следуя за Верой.

Воронцова решительно вошла в квартиру, но на пороге задержалась.

– В ванной, – подсказала сзади Майя.

Вера прошла в ванную комнату и точно так же, как Майя, остановилась на пороге, тихо ахнув. Присела, подняла край рубашки и очень осторожно сдвинула повязку вниз.

– Майя, у него пулевое ранение, а не ножевое, – тихо сказала Вера, поправив очки. – Это очень серьезно. Нужна квалифицированная помощь, я ничем не смогу помочь. Подожди-ка…

Она достала ножницы, разрезала рубашку, и Майя увидела в плече лежащего аккуратную темную дырочку с почерневшим потеком.

– Еще одно пулевое. Не такое тяжелое, как первое, но тоже ничего хорошего.

Вера надела перчатки, осторожно прикоснулась к коже возле раны, и мужчина застонал, открыл глаза.

– Вы кто?

– Я врач, – строго сказала Вера. – Вот что, дорогой мой: вам нужно в больницу, что бы вы ни говорили. Это вам мое медицинское заключение. У вас внутри две пули, и даже если…

– Я их вытащу, – перебил ее мужчина. – Только помогите мне. Я потом заплачу, клянусь вам.

Вера обернулась, беспомощно посмотрела на Майю. Та пожала плечами: мол, я же говорила, он бредит.

– Дайте нашатырь, – попросил раненый.

К носу ему поднесли открытый пузырек, и он глубоко вдохнул. Спустя короткое время открыл глаза и посмотрел на двух женщин прояснившимся взглядом.

– Слушайте, я не убийца и не вор. За мной охотились… то есть за тем, что я вез. Я спасся чудом. Но эти люди знают, что я жив, и будут меня искать. В первую очередь они обзвонят больницы, и, как только им скажут, где я, они приедут и прикончат меня.

– Но если мы оставим вас здесь, вы умрете сами, – возразила Вера.

– Нет. Я смогу извлечь пулю. Поверьте, нас учили. Но мне нужны лекарства, я потерял много крови. И нужно, чтобы кто-то помогал.

Мужчина тяжело дышал, каждое слово давалось ему с трудом. Вера машинально стерла выступившие у него на лбу капли пота и встала.

– Что же делать? – зашептала она, наклонившись к Майе. – Я ему почему-то верю.

– Я ему тоже верю, как ни странно, – вполголоса ответила та. – Но это не значит, что я оставлю у себя какого-то беглого бандита, который прирежет нас, как только сможет встать на ноги. Даже если мы поможем ему извлечь пули… Господи, о чем мы вообще говорим?! О преступлении!