Собаки все это время были под присмотром персонала кафе. Конечно, на их настроении это событие не сказалось. Но их владельцы как будто забыли про них на какое-то время. Я подумала, что надо сходить и проверить, все ли с ними в порядке.

– Евгения, я понимаю, что, будь ваша воля, вы бы со мной вообще здесь не разговаривали, но прошу вас подумать. Если вы все-таки что-то вспомните, самую мельчайшую деталь, прошу вас, сообщите мне.

Владислав продиктовал мне номер и собирался уже позвать Лилию.

– Подождите. – Я же хочу помочь следствию, я же хочу, чтобы поймали убийцу, это была действительно важная деталь. – Лилия сейчас не способна говорить, давайте мы вам позвоним, когда хотя бы первый шок пройдет. Сейчас это просто невозможно, вы же видите.

– Хорошо, я готов на это. В обмен на информацию.

– Я бы на вашем месте не ставила условия, мне кажется, это неуместно. Как законопослушный человек, я в любом случае поделюсь с вами информацией.

– Итак, о чем вы хотели мне сказать? – не обращая внимания на мои комментарии, спросил Владислав.

– Владислав, хочу вас попросить более мягко отнестись к Лилии. Мне кажется, вы недооцениваете ситуацию. И поверьте, я говорю это с полным понимаем того факта, что каждый свидетель независимо от статуса может в любую секунду переквалифицироваться в подозреваемого. – Я хотела все-таки настоять на своем.

– Давайте сделаем вид, что мы друг друга поняли. Каждый в этом деле будет делать свою работу. Хорошо? Я не знаю, правда, что будет с вашей работой, хотя, наверное, в контракте пункт форс-мажора прописывается. Не так ли?

– Хорошо, Владислав, я вас поняла, – сказала я безэмоционально.

Но обычно следователи или дознаватели слышат все и обрабатывают всю информацию по-своему. И потом у них складывается общая картина обстоятельств, что нередко помогает. Я решила для себя, что я донесла свою мысль.

– Итак, продолжим. Что же вы хотели сказать?

– Каждую неделю мы оговаривали временные рамки моей работы. Когда Лилия сидела дома и никуда не собиралась ехать, в моем присутствии не было необходимости. Следовательно, график согласовывался. И только один пункт программы не менялся на моей памяти ни разу. Каждую пятницу участники клуба встречались в парке в одно и то же время, потом собирались в кафе «Собакен» на многочасовой ужин, где с удовольствием проводили время. После работы Павел приезжал за Лилией, и мой рабочий день заканчивался. Понимаете, всегда один и тот же ритуал. Преступник знал, где будет Павел, в который час, что здесь будет Лилия.

– Интересное замечание. Но с чего вы взяли, что знал? Может быть, он выследил его и совершил преступление сегодня?

– Вы серьезно? Подготовка к такому преступлению занимает много времени, насколько я понимаю, каждая деталь должна быть продумана: во сколько Павел выходит из офиса, на какой машине едет, в каком направлении. Должен быть план Б. Иначе мы бы с вами тут не разговаривали, вы бы общались уже с ним и выясняли все интересующие вас вопросы.

Я все больше удивлялась неопытности Владислава. В этот момент он тоже, кажется, опешил от своего вопроса.

– Да, что-то есть в ваших словах. Буду думать! В любом случае, спасибо, что поделились. Я сам с вами свяжусь, если мне потребуется что-то уточнить.

Есть что-то в моих словах? Я же была уверена, что убийца точно знал Павла. Знал его маршрут, расписание дня. Знал, что Лилия будет здесь. Как будто хотел что-то доказать. Но что? Что Павел беззащитен? Что он навсегда покинул ее?

Владислав не стал допрашивать Лилию, а продолжил бесполезные допросы каждого гостя вечеринки и персонала.