– Волки? – Женщина нахмурилась.

– Вы их не любите?

Бедный Джед!

– Люблю – не люблю. Мы же говорим не о комнатных собачках? Я не питаю к ним неприязни, если вы об этом. Но общаться с ними… мм… сложно. Особенно с мужчинами.

– Почему? – удивилась я.

– Потому что с их женщинами я сталкивалась редко.

– Нет, почему сложно?

– У вас, видимо, нет знакомых оборотней, – не угадала она. – А сложность в общении заключается в том, что волки очень тонко чувствуют людскую натуру. Уже с первых минут они составляют о вас мнение, и, как правило, – верное. И их крайне тяжело бывает обмануть.

– А зачем обманывать?

– Как вы, однако, молоды. – Виктория покачала головой. – Обман – это не всегда плохо. Должны же у женщины быть секреты? Может она, к примеру, сказать, что не любит оперу, и отказаться от похода в театр, чтоб не сидеть в одной ложе с ненавистной кузиной? Или наоборот – приврать, что обожает бега, и ненавязчиво напроситься в приятное ей общество? Или пожаловаться в нужный момент, что у нее болит голова?

– Голова? Это чтобы к ней не приставали с разговорами?

– И с разговорами тоже, – усмехнулась красавица.

Нет, это однозначно не то, что я могла бы рассказать Джеду. Близилось время встречи, а я так и не нашла, чем можно было бы порадовать влюбленного мужчину…

Джед

Что меня порадовало бы, так это если бы Сана-Милисента сообщила, что завтра вечером все семейство Солсети приглашено на ужин к соседям, слугам дали выходной, а шкатулка Виктории, в которой хранятся опрометчивые послания дэя Роджера, будет стоять на подоконнике распахнутого окна ее спальни. О шкатулке я знал от Лен-Леррона, о расположении спальни – от Милисенты, и, увы, это была единственная полезная информация, которую мне удалось от нее получить.

– Боюсь, что ничем не смогу вам помочь, дэй Джед, – вздохнула моя юная поверенная.

– Не говорите так, Сана, вы уже помогаете мне, – с жаром уверил ее я. – Для меня счастье общаться с кем-то, кто видит ее каждый день, говорит с нею. А большего мне пока и не нужно…

– Правда? Вы готовы удовлетвориться малым?

– А что мне еще остается? – вопросил я уныло.

– Если бы вы хотели, я могла бы представить вас дэйне баронессе как старого знакомого, и вы стали бы бывать на вилле.

Этот вариант я держал на крайний случай.

– Не стоит. Дэйна Агата – мать покойного мужа Виктории, и при ней мне будет неудобно. Понимаете? Я бы предпочел встречу в другом месте…

– Хотите, чтобы я помогла организовать вам свидание? – Смущение Милисенты мешалось с восторгом от возможной авантюры.

Пришлось ее разочаровать:

– Нет-нет, я не об этом. Возможно, какой-нибудь прием, куда я смог бы попасть. Или театр. Здесь же есть театр?

– Да, есть. Но местная труппа не пользуется успехом, а о гастролях пока не слышно.

– Жаль.

Разговор исчерпал себя, но мне не хотелось отпускать девушку: нужно было укрепить ее расположение ко мне, а потому я осторожно перевел тему с Виктории на саму Милисенту. Обычно подобные девицы общительны и с удовольствием рассказывают о себе, но Сана меня удивила.

– Мне нечего рассказать. Жила, училась. Теперь работаю здесь.

– А ваша семья?

– Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…

Лисанна

– Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой…

Я говорила о родителях Милисенты, а не о своих, и, как в детстве, скрестила пальцы за спиной, чтобы моя ложь не обернулась правдой.

Мама действительно умерла, еще при родах. А отец жив и, надеюсь, здоров. Бедный папочка! Как он, наверное, расстроен из-за моего побега. Я оставила ему письмо, написала, что теперь сама стану устраивать свою жизнь и чтобы он не искал меня. А теперь жалела о той резкости. Нужно было бы написать ему еще, сообщить, что у меня все хорошо, что я живу в приличном доме и ни в чем не нуждаюсь. Но я боялась, что по письму он сможет меня отыскать.