Произошло все так быстро и неожиданно, что в эти мгновения я ничего больше не предпринял, лишь смотрел ошарашенно на торчавший из ноги нож, а потом поднял взгляд на застывшего рядом крысеныша. Едва не убивший меня человек счастливо улыбался, а маленькие глазки горели фанатичным огнем.

– Смотри! – ликовал он, указывая пальцем на нож. – Это – серебро! Орудие против тварей, тебе подобных!

На вытянутом лице застыло выражение томительного предвкушения: очевидно, от освященного металла моя плоть вот-вот должна была истлеть, и я рассыпался бы прахом.

– Смотри, – в тон безумцу произнес я, демонстрируя кулак. – Вот орудие против подобных тебе.

Прямой удар в челюсть отправил агрессивного идиота в обжитый им угол.

Старуха снова завизжала, и в этот раз ее крики были услышаны снаружи – дилижанс остановился, и обе дверцы практически одновременно распахнулись. С одной стороны внутрь заглянул недовольный незапланированной остановкой кучер, с другой – обеспокоенный шумом Унго. Крысеныш, которого мой кулак должен был надолго утихомирить, вдруг выскочил из кареты. Сбив возницу с ног, он побежал в сторону тянувшегося вдоль дороги высокого забора, с прытью, свойственной больше кошкам, чем крысам, вскарабкался на ограду и исчез.

– Держите его! – запоздало выкрикнула моя юная попутчица.

– Нет нужды, дэйни, – ответил ей мужской голос.

Я обернулся и с удивлением понял, что принадлежит он всю дорогу проспавшему дэю. Для человека, регулярно прикладывавшегося к фляге с бренди, тот выглядел невероятно трезвым и спокойным.

– За забором – усадьба Мэвертон, – пояснил он. – Самые вкусные яблоки в Вестолии. И самые злые собаки. Далеко не уйдет.

– Собаки? Какой ужас! – схватилась за сердце старая корова и заработала пару уничижительных взглядов – от меня и от рыжеволосой соседки.

Нож все еще торчал из моей ноги. Пока его не выдернули, крови было немного, но долго так продолжаться не могло. Свыкнувшись с болью, я лихорадочно вспоминал, брал ли в дорогу бинты и какие-нибудь снадобья.

– Кто бы мог подумать, что он так не любит юристов, – задумчиво пробормотала сидевшая напротив девушка.

– Молчали бы вы, вместилище пороков, – огрызнулся я. – И радовались, что не на вас обрушился праведный гнев.

Конечно, она была ни в чем не виновата, и мне тут же стало неловко за вызванную болью вспышку раздражения. А девушку мои слова, кажется, не на шутку испугали – верно, представила себя с ножом в… где-нибудь. Но она быстро взяла себя в руки.

– Позвольте взглянуть на вашу рану.

– Что за странные желания для столь юной особы? – отмахнулся я и повернулся к ждавшему то ли объяснений, то ли указаний Унго. – У нас есть…

– Я вам не юная особа! – вспыхнула рыженькая. – Я – целительница!

– Замечательно. У вас есть бинты?

– Есть. Но прежде рану нужно обработать.

– Спиртом? – оживился мой сосед.

– Нет, чистого спирта у меня нет, но есть настойки…

– Подойдет.

Так ничего и не понявший кучер топтался у открытой дверцы, и я попросил его отойти и не загораживать свет: в вечерних сумерках его было немного.

– Сана, милая, вы же не станете… – округлила глаза старуха.

– Да, Сана, не стоит. Я сам.

Девица обиженно фыркнула, открыла сумку и подала мне несколько салфеток.

– Зажмете рану.

Приготовила узкую бутылочку с плескавшейся внутри коричневатой жидкостью.

– Я сам, Унго, – перебил я хотевшего что-то сказать тайлубийца.

Закусил воротник и резко выдернул нож. Ногу прожгло болью до кости, а штанина тут же сделалась влажной от крови. По совету целительницы я прижал к ране салфетки.

Организм метаморфа в несколько раз быстрее человеческого восстанавливается после подобных повреждений, и меньше чем через минуту я перестал ощущать пульсацию текущей крови. Осталось продезинфицировать рану и наложить повязку: пока поверх одежды, а после она уже не понадобится.