Сглотнув, я отвела глаза, позволив Лукасу спрятать препараты в ящик и запереть его на ключ. Мысли о том, что происходит, вводили меня в состояние непонятной растерянности и беспомощности.

– Как прошёл твой день, милый? – я скинула туфли и забралась на постель, взяв его за руку, холодную как лёд. – Ты добавил мне седых волос. Мы же договаривались, что всегда будем на связи!

Михаил тепло улыбнулся и поднёс мои руки к губам одну за другой.

– Прости, Вика. Аппаратура экранирует. Долгое обследование.

– Ты не говоришь мне, что с тобой. Почему?

– Потому что всё образуется. От меня даже смерть бежит, тебе ли не знать.

Я не разделила его веселья. Посмотрела прямо в глаза, ментально призывая рассказать всё и немедленно. Но Лукас лишь покачал головой.

– Не тревожься об этом, моя Алмазная Грань. Весь день я ждал того момента, когда вернусь домой и ты прочитаешь мне свои любимые стихи. Прочитаешь же? Есть что-то новое, что тебе понравилось?

Я не стала настаивать и задавать вопросы. Кивнула, ощутив, как нежность согревает теплом изнутри.

– Не новые. Из того, что нравится нам обоим. Джио Россо.

Лукас откинулся на подушку, не выпустив моей ладони. Я сглотнула и позволила себе абстрагироваться, дать строкам любимого стихотворения унести подальше от действительности.

– Знаешь, Мэри,

В моей голове звери.

Они бы тебя съели,

если бы я разрешил.

Но я гоню их из прерий,

На ключ закрываю двери.

Сидят на цепях звери,

На ржавых цепях души.

А звери мои ночью

Рвут кожу и плоть в клочья,

И каждый клык их заточен,

Играют на струнах жил.

Но все-таки, между прочим,

Хоть я и обесточен,

Ты вся, до ресниц и точек...

Миша сжал мою руку и тихо проложил:

– Причина того, что я жив.

Мой голос сбился, и я моргнула, отказываясь верить, что только что ощутила подступившие к глазам слёзы.

Это было похоже на контрольный в голову. На бросок ладонями в стену, принимая неотвратимость своего тупика. Это было тем, на что я поклялась себе никогда не иметь права. Но сейчас я вновь неосознанно сжала ладонь мужа.

Чистая энергия цвета его глаз на сей раз была разбавлена алым. Я знала, что это. Мне стоило научиться отсекать красное дыхание приближающейся смерти, но я с каждым разом делала её краски всё насыщеннее.

– Ты не сможешь скрывать это от меня вечно. Скажи, как есть.

– Виктория, я не хочу, чтобы ты тревожилась. К тому же, мне нечего сейчас сообщить. Результаты обследований ещё не готовы.

– А таблетки? Что это?

– Поддерживающая терапия. Витамины, минералы... ну, и сама понимаешь, я не мальчик уже, а у меня нереально горячая и страстная супруга.

Я знала, что он будет молчать до последнего. Мне, наверное, не составило бы труда узнать у лечащего доктора, что с моим мужем. Но я всё прекрасно понимала. Тот, кто жал руку смерти и шёл с ней в ногу, сам стал её скорой добычей. Возможно, он смог бы победить болезнь. Но рядом была я. Вечно голодная энергетическая вампирша, выпивающая до дна его силы.

Расспрашивать дальше не имело смысла. Я легла рядом, прижалась к его плечу, задумчиво глядя на фото на стене, где мы обнимались и выглядели счастливой парой. Жизнь непредсказуема. Никто не знал, что однажды мы сможем если не полюбить, то принять друг друга.

Первые три года после той злополучной перестрелки я мечтала о смерти Лукаса. Моя тёмная сторона достигла критических размеров и вытеснила светлую. Я осталась холодна и нейтральна к его восхищению, благодарности за спасённую жизнь и тронувшемуся льду непробиваемой оболочки монстра. Но всё это странным образом заставляло меня чувствовать себя хорошо. Энергия бурлила через край. Я даже перестала болеть, простуды и другие неприятности обходили стороной. Михаил больше не устраивал мне изматывающих игр разума и оградил от собственной ярости. Но всё равно, засыпая, я рисовала в своём воображении его изрешечённое пулями тело и испытывала пугающее, извращённое удовольствие.