«Это то, что в этом мире

Называется судьбой».

Георгий Иванов

Навсегда останется тайной поочерёдное празднование двух замечательных дат русской литературы: 150-летие со дня рождения Ивана Алексеевича Бунина и 200-летие со дня рождения Фёдора Михайловича Достоевского. Произошло своевременно! Случайность? – Закономерность?.. А по сути – событие, требующее нашего внимания.

150 лет – солидный юбилей, подытоживший музейную карту бунинских мест в России… Теперь – будто сама животворящая энергия русской природы говорит с нами строчками его стихов:

По своему философскому значению 200-летие Достоевского – ещё более весомый рубеж в истории литературы, обязывающий не допустить конца света: сберечь наш мир, его божественную красоту и повторить, вслед за писателем, уже в XXI веке: «Время есть: отношения Бытия к небытию», а творчество в этом диалоге та же музыка – «тот же язык, но высказывающий то, что сознание ещё не одолело…»

«Всё может объять человек», – слышит и современный читатель, пронзённый лихорадочным ознобом повествования Ф. М. Достоевского. Но куда может завести метафизика души человеческой – укоренённые в ней зло и Благодать Божия?..

Круглые даты, всемирная слава, острые вопросы, глубокие выводы!.. И в собственной жизни – страшные потрясения невольно подтолкнули на путь прозрения, на лобное место в истории – где Бог и дьявол переплелись в смертельной схватке:

Не всякая прогулка заканчивается аллеями, не любая тропинка добирается до нужной колеи, ведущей к истине. Жить в ожидании, быть в жизни, стать писателем – значит, выбрать свой путь и остаться самим собой.

И если предчувствие революции охватило Достоевского воинственным порывом изложения (кинематографическая зримость текста!) и философской критикой нигилистов («фантастический реализм»), то Бунин был живым свидетелем исчезновений Великой России, страны его предков – его Родины!

Предощущение, тоска, одиночество человека… Пушкину и в провидческих снах не приснилась катастрофа дикой смены цивилизации, когда человек – воспетый солнечным гением поэта – стал материалом для эксперимента и, как подметил Достоевский, яд атеизма заменил веру в Богочеловека на религию Человека-божества.

Бунин заглянул в пропасть и пережил «Окаянные дни». Достоевский выявил извращённое отношение к морали и свободе, проник в глубины психологии. Разве не так же «Маленькие трагедии» Пушкина погружают нас в противоречия характеров, в бездны искушений и в минуты вдохновения?

Так уживаются, требуя исповеди, борьба и гармония, порок и святость, гордыня и милосердие, обращение к евангельским сюжетам и цитатам, социальные запросы времени, покаяние, смирение и, конечно, ценность самой жизни. Может, оттого и по-медицински тщательно, описывает Фёдор Михайлович злодеяния человеческие, что не может выдержать необратимый ход их разрушительного действия. Ведь чувство для Достоевского всегда было прежде мысли, а целостность человека, его отзывчивость, право на счастье и любовь, за которую можно отдать жизнь (не больше и не меньше!), как и способность перевоплощаться в духовную суть всех наций, писатель возвёл в программу Пушкинской речи, произнесённой им при открытии памятника поэту в Москве.