Кроме Аксеновых в квартире проживало ещё три семьи, что делало невозможным для Серафимы внеклассные занятия со скрипкой, приходилось дополнительно заниматься в школе. После трёхчасовых дополнительных занятий Серафима, идя домой, от истощения иногда теряла сознание. Тогда мать, если это было зимой, растирала её лицо снегом, вела домой, и отпаивала её сладким чаем. Эти голодные обмороки, вечное ощущение голода отразились на её здоровье и навсегда оставили тяжёлый след в её жизни. Уже потом, будучи взрослой, она часто сравнивала эти детские годы с Ленинградскими блокадниками.

Криминальная обстановка в эти годы в столице была крайне напряженной, то и дело по телевизору сообщали о пропавших детях, и поэтому Варвара Афанасьевна ежедневно провожала дочь в музыкальную школу, каждый раз наставляя её: «Запомни, Сима, ты должна учиться только на отлично». В свободное время она пыталась найти такую работу, которую бы могла выполнять в промежутках между занятиями, но все её попытки терпели неудачу. Каждый раз, потеряв надежду найти подходящую работу, она поздно вечером ложилась в постель и предавалась мечтам, в которых её любимая дочь на очередном конкурсе имени Чайковского становится лауреатом, ей предлагают сольные вступления в концертных залах Европы, и она, её мать, становится продюсером знаменитой скрипачки.

Однажды, придя в Гнесинку за дочерью, Варвару Афанасьевну встретила седовласая, в строгом деловом костюме женщина и представилась: «Я – заместитель директора, Лариса Федосеевна. Скажите, ваша дочь нормально питается?

– Конечно, нормально, а что? – опешила Варвара Афанасьевна.

– У вашей дочери сегодня был голодный обморок. Поймите, уроки игры на скрипке требуют много эмоциональной и физической нагрузки, не каждый выдерживает это. Ваша дочь очень талантлива, но очень слаба, и может так случиться, что мы будем вынуждены отчислить её по состоянию здоровья.

Где мать достала деньги, Серафима не спрашивала, но после этой встречи по утрам она выпивала стакан сметаны, съедала тарелку овсяной каши, забирала с собой бутерброд с колбасой и только после этого отправлялась в школу. Так продолжалось почти месяц, в результате Серафиму перестали мучить приступы головокружения и голода. Однако это продолжалось недолго, вскоре всё вернулось на круги своя, снова картошка с капустой, изредка мясной супчик, а по праздникам к ним добавлялся домашний торт.

От постоянного недоедания, её мышцы ослабли, понизился жизненный тонус, а очень большие эмоциональные и физические нагрузки привели к тому, что к пятнадцати годам Серафима стала чувствовать боли в спине, начали мучить поясничные прострелы, из-за чего порой она не могла наклониться, чтобы натянуть обувь. К весне стало ещё хуже, у Серафимы начались сильнейшие боли в левой руке, отчего ей приходилось перевязывать руку платком, подвешивать её к груди. В таком состоянии, превозмогая сильнейшую боль, она смогла успешно сдать очередной экзамен и после этих нечеловеческих усилий уже не могла держать скрипку.

– Мама, я не могу идти в школу, у меня сильно болит левая рука, – однажды утром заявила Серафима и уткнулась в подушку.

– Что? – не поняла Варвара Афанасьевна. – Что значит, не могу идти в школу?

– У меня болит рука, – крикнула Серафима.

– Ничего у тебя не болит, не выдумывай, заниматься не хочешь, так я тебя заставлю, дрянь.

– Рукой шевельнуть не могу, больно, мне надо в больницу, – всхлипнула Серафима.

– Сколько раз я тебе говорила – делай зарядку, а ты всё отлынивала, а теперь заявляешь, что рука болит, думаешь, я буду тебя лечить? Не буду, делай зарядку, и всё само собой пройдёт. А теперь поднимайся и марш в школу, – сдёргивая одеяло с дочери, категорическим тоном заявила Варвара Афанасьевна.