1 декабря [1906 г.]. Пятница
Сегодня репетировали «Снегурку», и было ужасно! А у меня, кажется, хуже всех…
Печально…
Главное – то, что я ничуть не волнуюсь, и вообще за последнее время стала какая-то равнодушная…
Нужно иначе жить! Больше впечатлений, что ли! А то я кисну, кисну невыносимо!
Вахтанг [Мчеделов] недавно мне сказал, что для того, чтобы достигнуть полного счастья, полного удовлетворения, мне необходимо вырасти, перестать быть девочкой…
Последнее время я вот думаю, и мне кажется – он прав. Когда Василий Иванович увидит, что я уже не ребенок, увидит во мне женщину – он полюбит меня… Я убеждена в этом… Может быть, глупо утешать себя [этим. – вымарано] подобными надеждами, но я в это верю почему-то страшно! Он полюбит меня! Непременно. Я знаю это! Я знаю это!
2 декабря [1906 г.]. Суббота
С Кореневой мы последнее время в каких-то натянутых отношениях, не знаю, отчего это. Она все время с Андрюшей [М. А. Андреевой (Ольчевой)], а я – то одна, то с кем-нибудь из мальчиков.
Сегодня на «Горе от ума» Василий Иванович два раза назвал меня Аличкой. У него это как-то необыкновенно хорошо звучит: так тепло, мягко, просто…
Боже мой, Боже мой, за что, почему я его так люблю? Я как безумная… Когда он подходит ко мне – вся душа моя трепещет радостью, счастьем, все волнуется во мне, рвется навстречу ему…
Сейчас вспомнила Авалову, и стало как-то неприятно…
3 декабря [1906 г.]. Воскресенье
Волнуюсь перед завтрашним днем… Мне кажется, что мнение Станиславского будет иметь для меня какое-то решающее значение…
Если он останется доволен, тогда, быть может… Господи, даже дух захватило, – будет заниматься со мной…
Как хорошо! Какие мечты!
Но, по всей вероятности, – только мечты… Это невозможно! Это уже слишком…
И вдруг, после того как ему столько наговорили про меня, он будет ждать страшно многого и, увидав, что особенного ничего нет, – махнет рукой и скажет: «Вздор…»
Ой, это страшнее всего…
4 декабря [1906 г.]. Понедельник
«Снегурку» отложили на неопределенный срок.
Досадно ужасно!
Василий Иванович на репетиции сказал мне, что у меня – «томные» глаза, и смеялся. Хороший!
Когда он пришел, мы с Братушкой [С. С. Кировым] ходили по коридору и пели. «А вы хорошо поете!.. Это „Садко“209? – я знаю», и пожал руку так крепко… Все-таки, как ни работай, как ни забывайся, а мысли всегда около одного… Люблю, люблю, люблю!
5 декабря [1906 г.]. Вторник
Сегодня во время 7‐й картины Василий Иванович опять взял мою голову к себе. Я придвинулась к нему совсем близко, вплотную, спрятала свою голову в складках его балахона, и так хорошо мне стало, так легко и ясно на душе, так крепко почувствовала себя под какой-то его защитой…
Поздно очень. Скоро 3 часа. Надо спать.
6 [декабря 1906 г.]
Сегодня во время «Горя от ума» Василий Иванович опять был ласковый, приветливый и простой такой.
Мария Николаевна [Германова] назвала меня почему-то хитрой… Я обиделась. Тогда она повела меня к себе в уборную и все упрашивала не сердиться, говоря, что она не разумела под этим нехорошей хитрости, а просто ум и умение владеть собой. Все-таки не знаю, но минутами что-то тянет меня к ней… и тогда она представляется мне такой хорошей, такой чистой, и хочется тогда открыть ей всю душу…
Вот сейчас поймала себя… Пишу, а думаю все о нем.
Он, он, и больше ничего…
Я с ума сойду!
7 [декабря 1906 г.]
Сегодня Василий Васильевич [Лужский] сказал мне, что говорил обо мне с Василием Ивановичем, и Василий Иванович очень хвалит меня и возлагает на меня как на актрису большие надежды в будущем… Откуда это, как так? А Братушка [