Сегодня Василий Васильевич [Лужский] сказал мне, чтобы я присматривалась к Герд, следила за мизансценами и прочее – «пусть на всякий случай роль будет готова»…
Это и обрадовало, и перепугало вместе с тем. Страшно! Такая трудная и ответственная роль. Не осилю ее.
А сегодня вечером Званцев197 говорил, что Станиславский хочет, чтобы я «присматривалась» к Ане в «Вишневом саду».
Я даже не обрадовалась, напротив того, на душе стало тягостно и скверно. Ведь если я сразу возьмусь за какую-нибудь настоящую роль, я «сяду», и все будет кончено! Господи, как страшно! А так, может быть, я бы постепенно, постепенно двигалась вперед и в конце концов чего-нибудь достигла.
И с другой стороны, я буду чувствовать себя неловко по отношению к Кореневой. У нее Аня – хорошо [выходит. – зачеркнуто] идет, и сама она так подходит к [ней. – зачеркнуто] роли. И если Коренева узнает это – ей будет страшно неприятно. Она – завистливая.
Да, еще неприятно покоробило сегодня: Вендерович198 вдруг спрашивает: «Что у Качалова с Аваловой199– любовь?» Меня передернуло…
Действительно, они часто бывают вместе, говорят, она влюблена в него, – это я давно знаю, но неужели и Василию Ивановичу может она нравиться. Ведь она – такая мещанка, что-то такое «простенькое»… отвратительно-пошлое200…
Не может [она. – зачеркнуто] быть у него такой вкус! Если [бы. – зачеркнуто] это действительно так (чему я пока ни минутки не верю), – то я отказываюсь от него.
Вырываю все… Как будто бы ничего и не было, и начинаю новую жизнь. Не стану из гордости, из уважения к себе и своему чувству – любить человека с таким вкусом. Господи! А [сердце. – зачеркнуто] внутри сейчас как-то замерло что-то…
Страшно! Страшно мне за себя.
Да, этот год скажет что-то очень большое в моей жизни!
Но что? Что?
18 ноября [1906 г.]. Суббота
Туманят мне голову…
Ничего не соображаю!..
Говорят, будто бы и Лизу в «Горе от ума» дадут мне пробовать…
Господи! Что же это? Неужели возможно! Я буду играть! Играть в Художественном театре! Нет, не верится…
Сейчас читала «Вишневый сад»…
[Звонили к всенощной… Чувствовалось какое-то особенное настроение. – вымарано.] Утренний рассвет… Птички поют… Морозец… Белые деревья… Что-то тихое, безоблачно-ясное, радостное…
Дошла до выхода Пети201, и вдруг такая волна поднялась внутри, что-то такое высокое, прекрасное охватило душу! Захотелось плакать, молиться, делать что-то необыкновенное…
«Солнышко мое, весна моя!» И встал перед глазами любимый образ, весь какой-то лучезарный, сияющий, и все кругом осветилось дивным светом, и такая радость поднялась внутри, что я буквально не знала, что сделать, как себя сдержать, чем затушить ее.
Господи! И, с другой стороны, – тревожно очень! Так тревожно, так беспокойно, как никогда еще не было!
19 ноября [1906 г.]
Сегодня день прошел серо и скучно. Ничего интересного.
Только Братушка [С. С. Киров] рассказывал о разговоре с Василием Васильевичем [Лужским] – обо мне. Василий Васильевич опять говорил, что я самая интересная и самая талантливая из учениц; потом говорил, что они все (начальство) многого ждут от меня и считают очень способной!
Опять жуть как-то напала: не чувствую в себе настолько силы, чтобы оправдать их ожидания…
Боюсь, что «сяду» в конце концов и все будет кончено!
Василий Иванович смотрел сегодня «букой» – был сухой и скучный.
Я не люблю его, когда он такой…
Определенно – «не люблю»…
20 ноября [1906 г.]. Понедельник
Сегодня утром – только пришла в театр – разбудоражилась ужасно: маленькая Маруська [М. А. Андреева (Ольчева)