Сейчас получила от Юргиса402 письмо. И стало еще тоскливее. Зачем люди так хорошо обо мне думают? К чему эти слова – «вы вся – благодеянье, вся – умиленье»…
Какое же я благодеянье?
Кому дала что-нибудь, кроме горечи, грусти или своего неясного томительного стремленья куда-то… смутного всегда неудовлетворения.
Я – большая, нет, этого мало, я – великая обманщица.
Я обманываю и себя, и других.
Сидели сейчас так хорошо, болтали с Костей [К. С. Станиславским] и Сулером.
Репетиция была отвратительная…
Самочувствие на сцене – ужасно.
Не знаю, что делать.
28 марта [1909 г.]. Суббота
Праздник…
Время летит, летит.
Страшно становится.
Мне ужасно грустно. Брожу взад и вперед по комнате и вспоминаю последние радостные дни в Москве, Брестский вокзал, Юргиса [Балтрушайтиса], Вас. И жаль того «весеннего», что зажглось в душе и вдруг – потухло…
И хочется в Москву – милую, полную, близкую…
Хочется увидеть Николая Лазаревича [Тарасова]…
Какой он? Какие у него глаза? И что он будет говорить…
29 марта [1909 г.]
1‐й день праздника. 1 час дня.
Звонят в церкви…
Серая скучная погода…
Сижу вся разбитая, полубольная, слабая, и нет ничего в душе, ни радости, ни грусти, ни желаний – [одна пустота. – вымарано].
30 марта [1909 г.]
Вчера целый день просидела дома.
Бродила из угла в угол по комнате и думала… О Вас., о Николае Лазаревиче [Тарасове] – о том, как дороги они мне оба…
Вас. я люблю…
А Николай Лазаревич?
Что он в моей жизни? [Какая его роль? – вымарано.]
Благослови Боже…
31 марта [1909 г.]. Вторник
.
Играла скверно. Очень старалась… От этого навязчиво выпирала характерность403.
Выругают, верно, здорово…
Ну да все равно.
Впрочем, I акт играла с увлеченьем и конец…
Что будет. Сейчас напьюсь кофе, пойду покупать газеты.
Заходил вчера Вас. в уборную.
[Дала ему цветок. – зачеркнуто.] Посидел, сказал, что не до телефона было – грустные были дни. Мы не поняли друг друга. Он, оказывается, просто хотел поболтать со мной на расстоянье – [а вовсе не назначать место свиданья. – вымарано.]…
[Милый. – вымарано]…
Он сидел, я смотрела на него – а на столе лежала открытка от Николая Лазаревича [Тарасова]. И когда я получила, прочла надпись, овладело душой трепетное, хорошее волненье. Где он? Чем живет? О чем думает?
3 апреля [1909 г.]
Грустно. Вчера были у Боткиных404. Пришла домой, и тоска охватила [душу. – вымарано]. Ехали с Вас. [И он сидел такой грустный, такой равнодушный, чужой. – вымарано.]
Пришла и, не снимая шляпы, не раздеваясь, бросилась на кушетку и расплакалась. Потом и Лилина взошла и стала утешать и говорила о моем таланте – о том, что это – мое главное, а остальное – вздор.
[Лист вырван.]
…радовался тому, что
А этого нет, нет…
И моя горячая влюбленность, мой самый прекрасный, мой самый чистый порыв – разбиваются о [какую-]то железную стену.
Сидели Крэг405 и Вас.
Я [кокетничала. – вымарано] с Крэгом, Крэг влюбленно на меня смотрел406, а Вас. пил… Тупо пил… Изредка взглядывал на меня – [машинальным взглядом, ничего не говорящим, или. – вымарано] внимательно вглядывался в [Марию Петровну [Лилину]. – вымарано].
Нет. – Конец.
[Не подойду к нему больше. – вымарано]
[И ему подойти к себе. – вымарано]
7 [апреля 1909 г.]. Вторник
Утро.
Сегодня вечером свиданье с Леонидом Андреевым.
Мне жаль его…
Он стал старый и грустный407.
6 часов утра. Устала голова от вина, от музыки, от разговоров…
Нужно ли это…
3–4 часа была я веселая, хохотала, дурила, танцевала, глотала шампанское, и душа радовалась в опьянении – а сейчас пришла в свою комнатку и сразу стала трезвая, и в душе пустота, и голова – тяжелая.