– Прикольные люди, миледи, – заметил Гудмэн, перехватив взгляд Алисы. – Мне вот интересно, почему из всех режимов им понравился именно стиль власти фюрера? Самое забавное – их с этим даже приняли в Евросоюз.

– Ну что поделаешь, – с хрустом в плечах потянулась Алиса. – Гитлер в принципе экстраординарный мужик. Захватил власть в Австрии, установил опереточную диктатуру с факельными шествиями и попугайскими мундирами. Затеял пятилетнюю театральную войну со Швейцарией, которую проиграл, во всем подражал Муссолини, каждый день ел спагетти. Прибалтам, наверное, он уже тогда очень нравился – форма СС больно красивая и сексуальная, ее модельер Хьюго Босс проектировал. Но что бы случилось, если б Гитлер избрался, скажем, фюрером Германии или Франции? Думаю, тогда не обошлось бы без большой крови. Ну а так он сделался диктатором маленькой страны, и его власть выглядит развлекательным аттракционом – обычный смешной буффонадный каудильо, каких полно в Латинской Америке. Бодливой корове Бог рог не дает.

– Я иногда думаю, – Гудмэн плавно повернул руль вправо, – а что бы случилось, если бы блистательный сэр Корнилов не перевешал коммунистов на фонарных столбах? Наверное, вы жили бы сейчас как в Швейцарии?

– Чего ни случись – на все воля Божья, – зевнула Алиса. – Во всем этом есть определенная ирония судьбы. Ленин трагически поскользнулся, влезая на броневик на Финляндском вокзале, а отчаявшиеся российские ссыльные в Женеве подкупили мастеровых с пастухами, и те совершили в Швейцарии социалистическую революцию. Планы у революционеров были просто наполеоновские, но проклятая реальность все задавила. Уже через пять лет Швейцарская Советская Социалистическая Республика стала завозить из-за границы часы, сыр и шоколад. У банков пришлось забрать деньги, и они полопались. Франки перестали быть конвертируемыми, их нигде не брали – даже в качестве обычной макулатуры. А потом Швейцария с треском развалилась – отделились сначала итальянские кантоны, потом французские, а под конец – и немецкие. В общем, какая-то полная фигня в итоге вышла.

На этом светская беседа завершилась: Гудмэн остановил машину на Уайтхолле в Вестминстере у одного из белых зданий с неизменной колоннадой и превосходными барельефами. Тормозил он осторожно, как человек, привыкший беречь дорогостоящие покрышки. Заглушив мотор, британец повернулся к гостье, снова приподняв шляпу аристократическим жестом настолько, насколько это позволяла низкая крыша автомобиля.

– Мы на месте, миледи. Здесь расположен музей Скотланд-Ярда, и вы сможете подробно осмотреть экспонаты по делу Джека Потрошителя, мне приказано не ограничивать вас во времени. Хотя должен признаться, экзотическая просьба вашей полиции в некоторой степени необычна.

– Почему? – вновь насторожилась засыпающая Алиса.

– Да потому что эти вещи уже лет десять никто не изучал. – Забежав с ее стороны, Гудмэн распахнул дверь автомобиля. – К ним не прикасались с той минуты, как мы исследовали ДНК убийцы. Экспонаты, касающиеся Потрошителя, лежали под замком: к ним не было допуска, туристы могли их разглядывать лишь через пуленепробиваемое стекло. Но ваша полиция по неизвестной мне причине упрямо считает: кто-то похитил частицы ДНК из музея, чтобы переложить их на замерзший труп несчастной леди в Москве.

Чувствуя невнятную тревогу и нервозность, Алиса вышла из машины, опираясь на любезно протянутую руку сэра Гудмэна. Скелет сомнений, подточенный ожесточенным ночным спором с Калединым, вновь начал обрастать плотью – ее подозрения подтверждались с каждой минутой.