– Да, да, да! – вновь хором закричали кролики, дружно подпрыгнув.

– Я про них только читала, – призналась Аликс. – Хотите чаю?

– Боюсь, я пью лишь из своих кубков и ем только свою еду, хотя… ваш пирог, он так аппетитен, я вижу двенадцать свечек… – Шут накрутил огонек одной из них на палец, словно прядь волос. – Так мило, у вас день рождения? Хотя нет, не отвечайте, глупый вопрос, не требующий никакого ответа.

Кролики замерли, не шевелясь, повисла такая гробовая тишина, что Аликс показалось, будто Шут за маской уже спит. Получил ответы на все свои вопросы, поговорил сам с собой и уснул. После минуты тишины она не выдержала и спросила:

– А зачем вы пришли?

– Ох, я уж думал, вы и не спросите, – ожил Шут, и кролики тотчас забегали по гостиной. – Дело в том, что вы стали уже совсем взрослой, а я шел мимо и увидел, как печаль окутала ваше сердце. О ком вы грустите?

– Видите ли, – со вздохом ответила девочка, – двенадцать лет назад, в день, когда я родилась, исчезла моя семья…

– Невероятная удача, Аликс! – Шут еще больше оживился. – За двенадцать месяцев странствий от вашего замка, за девятью океанами, на вершине горы есть город. Народ, обитающий в нем, страдал от нападений бумажного монстра. Когда я пришел в этот город, его жители увидели во мне спасителя, способного справиться с разъяренным гигантом. Дело в том, что его сотворили лучшие мастера искусства оригами, и стоило мне к нему приблизиться, как… о, такие подробности, вероятно, излишни и выставляют меня не в лучшем свете, но я струсил. Да, я струсил, дорогая Аликс! Мне стало страшно, и, поверьте, на моем лице до сих пор осталось это выражение полного ужаса… – Он ощупал маску, словно хотел убедиться, что выражение ужаса из-под нее никуда не исчезло, и лишь после этого продолжил: – Знал ли я тогда, что мне придется сражаться именно с таким монстром? Конечно нет! Но я дал слово, а я никогда не нарушаю своих слов. Мы сражались несколько дней, я перепробовал множество способов и пришел к выводу, что только в детских играх ножницы побеждают бумагу. Мне удалось одолеть чудовище лишь такой же бумагой, как он. Бумага победила бумагу, а я вмиг стал героем. И, о чудо, в то же мгновение побежденный монстр превратился в сотню миллионов тысяч потерянных писем. Одно из них принадлежало перу ваших родителей. Дело в том… Ах, что я за болван, я прочитал его. Но вы же понимаете, я тогда не знал ни вас, ни вашей тоски. Это так неэтично – читать чужие письма, – добавил он смущенно. – Позвольте, мы забудем этот маленький инцидент, и возьмите, возьмите же скорее это письмо! Думаю, лучшего подарка вы и не думали получить.

Шут элегантно и манерно достал из-за пазухи конверт, понюхал его, словно тот был набрызган дорогими духами, и протянул Аликс.

– Что же вы не рады, милая?

Не успела девочка и рта открыть, как раздались хлопки и взрывы. Фонтаном взлетели конфетти, красочные ленты взвились под потолок, по полу побежали искры. Аликс увидела, что это кролики дергали друг друга за хвосты, и от этого их головы взрывались разнообразным праздничным букетом сюрпризов, словно фейерверки. Последний кролик не смог дотянуться до своего хвоста; он вдохнул, зажал нос и лопнул яркими, похожими на огненных мух шарами.

– Ваше письмо, – напомнил Шут.

– Ах да, спасибо. – Девочка осторожно взяла конверт и увидела, что он уже открыт. Но ведь Шут не зря предупредил, что ознакомился с содержимым.

– Пока вы будете читать, я, с вашего позволения, все-таки съем кусочек пирога. Его внешний вид не дает покоя моему животу.