Едва она, шипя покрышками, остановилась у неприметного здания, изнутри выбежал паренек в костюмчике. Помог музыканту выбраться, на лету поймал у него ключи от тачки, чтобы завести её на закрытую от посторонних глаз парковку. Слава прошел внутрь, где два дюжих охранника ему уважительно улыбнулись и даже покивали. Они-то помнили, какой бывает музыкант, когда сильно навеселе. Однажды каждому из них напихал столько евро по карманам, что можно было два месяца жить припеваючи и не работать.
Музыкант зашел внутрь, и его сразу окутала любимая обстановка: грохот музыки и проблески огней. Сразу подскочил менеджер, отвёл на лучшее место. Затем примчалась официантка, одетая так, что все её прелести просматривались безо всяких усилий. Слава помахал рукой: «Мне как всегда», и девушка тут же удалилась.
– О, какие люди! – это пожаловал владелец заведения, одетый в шикарный жёлтый кожаный костюм и такие же туфли Ник Паронов по прозвищу «Труба». Он когда-то учился в консерватории, играл на этом инструменте. Но, кажется, диплома так и не получил.
– Привет! – радостно ответил Слава. – Ну, какая сегодня программа? Чем развлекать будешь?
– Специально для тебя, дружище! Парочка свеженьких музыкантов, всё как ты любишь. Ну, а на сладкое – девочки, конечно. И бухло. Всё для тебя, дорогой! Отдыхай, развлекайся.
– Спасибо, а девочек пришли прямо сейчас. И скажи, чтобы эти твои новенькие начинали. Мне скучно! – ответил музыкант.
В этом клубе он мнил себя кем-то вроде «наставника творческой молодежи». Хотя и сам стар не был – всего-то недавно 24 года стукнуло. Но те, кто пытался начинать карьеру в шоу-бизнесе, а им было лет по 18-20, считали его признанным авторитетом. Труба приглашал выступать в свой клуб таких дебютантов на радость Славе. Тот слушал их, иногда даже записывал с кем-нибудь потом дуэт, а чаще просто воровал свежие идеи. Память у него, несмотря на выпивку и остальное, была хорошая.
5. Глава 5
Слава отвлекся от воспоминаний. Близилась северная ночь, она в этих широтах наступает слишком рано. Он тут чуть больше полутора лет, это его вторая зима. Всё не привыкнет к тому, как рано начинает темнеть. В шесть часов уже, считай, ночь. Хотя какое там! Раньше времени не замечал. Ни месяцев, ни дней недели, ни даже часов. Хотя на руке и носил то Patek Philippe Perpetual Calendar 3974 в корпусе из 18-каратного белого золота, то Grande Date Aqua Lung от Blancpain.
Также в его квартире небрежно валялись где-то Lange & Sohne Tourbograph Perpetual Pour le Merite, которых выпустили всего 150 штук. А однажды он в порыве страсти подарил одной смазливой девчонке, которая классно исполнила его композицию, дорогущие Mark XVIII из коллекции Pilot`s Watches от IWC.
Но самое смешное было в том, что музыкант не умел определять время по стрелкам. Совсем. Не научили. Да и некому было. Он рос, считай, беспризорником. Родители вечно на работе, а он сам по себе. Дедушки и бабушки некоторые умерли, другие жили далеко. Потому часы всегда были для Славы чем-то вроде пафосной игрушки. Показателем его статуса крутого чела, способного купить себе подобную дребедень.
Теперь вот пришлось учиться понимать, что обозначает положение стрелок на циферблате. Часы, которые висели на стене, размеренно тикали, покачивая маятником. Внутри была надпись «Маяк». Старые, их требовалось заводить специальным ключом раз в шесть дней. Сначала открыть крышку, затем держать механизм, чтобы не болтался. После восемь оборотов, готово. Так. Значит, теперь большая стрелка показывает на шесть, маленькая между цифрами восемь и девять. «Сколько ж будет? – задумался Слава. – Половина девятого, кажется».