– Опиум? – еще сильнее растерялся сборщик налогов. Он не помнил, вез ли караван опиум или нет. Возможно, и вез – почти каждый караван перевозил его. Но Мансур никак не мог взять в толк, какое отношение имеет опиум к потерпевшей фиаско кампании по захвату каравана. – Возможно, но…

– Никаких «но», любезнейший! – махнул рукой Махсум, словно бросил перчатку в лицо Мансуру.

Тот от неожиданности отступил на шаг, зацепился ногой за разорванную подушку и брякнулся на толстый зад. Махсум грозно навис над визирем.

– Я не потерплю подобного обращения с моими людьми! – продолжал наседать Махсум на ошеломленного, сраженного, можно сказать, наповал неожиданным натиском Мансура. – Моим людям нанесены тяжкие увечья. Вот, взгляните на него сами!

Махсум резко выбросил руку в сторону Ахмеда, и тот сделал шаг вперед, демонстрируя «боевые раны». Правую щеку разбойника покрывал огромный красно-фиолетовый синяк, подбитый глаз был красен, словно у рассвирепевшего быка, а разбитый и заткнутый пучком ваты распухший нос напоминал картофелину. Ничего не понимающий Мансур переводил недоуменный взгляд с молодого человека на его телохранителя и обратно.

– Видите? – продолжал Махсум, не давая опомниться Главному сборщику налогов. – И это один из храбрейших моих людей! Их избили, обобрали до нитки, увели коней, и кто-то за это должен ответить! – Махсум, изобразив на лице зверскую мину, потянул из ножен саблю.

– Ой-ё, но при чем здесь я? – Мансур на всякий случай отодвинулся подальше от молодого предводителя шайки разбойников. – Вы должны были…

– Нет, это вы должны были предупредить нас, что идет целый караван наркоманов!

– Кого? – удивленно переспросил Мансур.

– Наркоманов! – повторил Махсум, резко, с лязганьем, вернув наполовину вытянутую саблю обратно в ножны, отчего Мансур испуганно подпрыгнул. – Обкуренных идиотов, которым барханы по колено!

– По колено?

– Нечего цепляться к словам! По колено, по пояс – какая разница? Главное, мои люди надолго выведены из строя, и, повторюсь, кто-то должен ответить!

– Э-э, – завозился на подушках облепленный с ног до головы перьями Мансур, – но мне доложили, что именно вы были пьяны!

– Ложь! – презрительно скривился Махсум. – Наглая и неприкрытая. Докажите!

– Да от вас и сейчас еще разит, как… как… – Мансур начал приходить в себя и решил перехватить инициативу в, мягко говоря, странном разговоре.

– Да, пьяны! – вскинулся Махсум. – А что нам еще оставалось, когда моих людей преследуют невыносимые боли? А вино, как известно, их заглушает.

– А-а-а! – заученно взвыл Ахмед, вцепившись в щеку и нос и принявшись раскачиваться.

– Вот, видите? – Махсум яростно повращал глазами. – Видите, что с ним сотворили эти негодяи?!

– Ну ладно, ладно, – примирительно выставил ладони Мансур. – Произошло недоразумение и…

– Недоразумение?! – взревел Махсум, грозно сводя брови на переносице. – Вы называете подобное недоразумением, почтеннейший?

– Ну хорошо! Ошибка, произошла ошибка!

– Ваша ошибка.

– Моя, – поразмыслив, согласился Мансур. Ему уже порядком надоело пререкаться с нахальным молокососом.

– Отлично! В таком случае я требую компенсации за нанесенные моральные и физические страдания моих людей.

– Что-о?! – глаза Главного сборщика налогов от подобной наглости полезли на лоб. – Да как ты смеешь, безродный щенок, что-то у меня требовать?!

– В таком случае следующий караван вы будете грабить сами! Мы отказываемся от сотрудничества с вами. Пошли, Ахмед.

Махсум развернулся на месте и, чеканя шаг, направился к дверям. Ахмед, мгновенно прекратив горланить, сдержанно поклонился хозяину дома и засеменил за своим предводителем, прихрамывая то на правую, то на левую ногу.