– Да, сэр. Надеюсь, вы готовы слушать советы моих людей. У нас достаточно много опыта в подобных делах.

– Ну конечно, специальный агент Кемп. Более подробно вас проинструктирует майор Кармоди, и, если у вас будут какие-либо соображения, мы с радостью их выслушаем. Но позвольте сразу же решительно заявить, что я не собираюсь начинать штурм. Даже с учетом ваших людей сил у меня недостаточно, нет точной оценки ситуации, не хватает снаряжения. Мы попросили губернатора выделить подразделение Национальной гвардии, чтобы оно обеспечило оцепление периметра, и тем самым высвободятся наши спецназовцы, которых можно будет задействовать для других целей.

У Кемпа возникло подозрение, что вероятность задействования спецназа «для других целей» где-то между нулевой и абсолютно никакой; однако он сохранил лицо по-чиновничьи бесстрастным, чему учит долгая работа на государственной службе.

– Не надо вам объяснять, что к чему, – продолжал Обоба. – Оцепить периметр, установить контакт с боевиками и начать переговоры. Время на нашей стороне. Они устанут, проголодаются, им станет страшно. Мы будем как можно дольше торговаться с ними относительно их требований. Если вас интересует мое мнение, я бы на вашем месте провентилировал вопрос в Министерстве обороны и выяснил, какие химические вещества нам смогут предложить, если до этого дойдет дело.

– Я так и сделаю, полковник Обоба. Кроме того, я захватил с собой нескольких очень хороших снайперов. Я хотел бы разместить их на крыше.

– Ну конечно же, и мы объединим силы с меткими стрелками полиции штата. Но меня предупредили, что окна на крыше очень прочные. Толстый плексиглас, вмурованный в бетон. Не представляю себе, как сквозь них проникнуть. Да, мы направим снайперов, но, разумеется, ни о какой стрельбе не может быть и речи, они должны понимать, что их основной задачей является наблюдение.

– Так точно, сэр, – сказал Кемп.

Рядом стоял лихой Майк Джефферсон, командир отряда особого назначения полиции штата. Его подход был другим, однако начальства над ним было гораздо меньше. К тому же он не сомневался в том, что если вылетит с этого места, то его репутация бойца спецназа, вступавшего в перестрелки с преступниками, позволит ему моментально снова устроиться на работу в любой точке Америки. Кстати, сам Джефферсон подумывал об Айдахо.

Однако сейчас его инстинкты бойца пылали огнем. Его точка зрения: взять комплекс штурмом, вступить с боевиками в перестрелку, и к черту неизбежные потери и проклятия прессы. Главное – перебить боевиков всех до одного. Он был Кастером[13], готовым поспешить на звуки выстрелов. Джефферсон терпеть не мог болтуна Обобу, на его взгляд, олицетворявшего ту отрасль полицейской психологии, которая требовала специально подготовленных «переговорщиков», способных устанавливать теплые, близкие отношения с преступниками, ублажать их, сочувствовать их боли, способствуя мирному разрешению кризиса. Он не сомневался, что Обоба, как это уже было давно известно, не боящийся звуков собственного голоса, возьмет эту обязанность на себя. Но он также понимал, насколько хрупкая ситуация сложилась; ему уже приходилось быть свидетелем, как все разбивается вдребезги. Его подход заключался в том, чтобы избавить всех террористов от боли выстрелом в голову.

Но Джефферсон видел, что никто не желает слушать его соображения. Он был уверен в том, что боевики хотят лишь убивать. Вот что произведет наибольший шум. Если они убьют пятьсот человек сразу же после Дня благодарения во славу великого Аллаха и исламской веры – нет, пока что никаких подтверждений того, что это дело рук исламистов, – в торговом центре под названием «Америка», внешне похожем на Америку, это и станет их победой. Проклятье, они уже убили Санта-Клауса! Нет никаких оснований считать, что эта операция не является самоубийством, а самоубийство – мученичество, как предпочитают его называть эти любители посношаться с козами, – является неотъемлемой частью их образа мышления.