Наконец перед Алиной показались четырехэтажные дома из разноцветного мозаичного кирпича. Едва Алина подошла к входной двери, по другую сторону зажегся мягкий свет, и послышалась легкая джазовая мелодия. Набрав код на сенсорной панели, Алина позволила системе считать отпечаток пальца. Дверь тихонько закрылась за ее спиной.

– Кай, я дома, – устало произнесла она.

– Добро пожаловать домой, Алина, – мягко поприветствовал ее глубокий мужской голос откуда-то сверху. – Чайник только что закипел, могу я уговорить тебя на чашечку чая?

– Нет, спасибо, Кай, – невольно улыбнулась Алина, – может, позже.

– Хорошо, если передумаешь, я всегда здесь, – любезно откликнулся голосовой помощник.

Алина не торопясь переоделась в уютный домашний костюм и принялась за приготовление ужина. Олег еще не скоро должен был вернуться с работы, но ей никогда не нравилось сидеть без дела.

Она рано научилась заботиться о себе и двух своих братьях. Ее мать умерла, когда Алине было двенадцать, отец так и не смирился с потерей, и только бутылка могла хоть немного примирить его с новой жизнью. Весь их семейный быт вдруг лег на детские плечи Алины. Эта роль будто въелась глубоко в ее тело, ее душу, и теперь она, даже если бы захотела, не могла избавиться от навязчивого голоса в голове, который шептал, что она старается недостаточно.

За окном на город незаметно опускался вечер. Фонари один за другим зажгли свои яркие охровые головы, как маяки для спешащих домой с работы людей. Алина давно уже закончила домашние дела и теперь невольно поглядывала на часы в правом углу экрана ноутбука. Она заметила, что Олег приходит домой с каждой неделей все позже, а ее одиночество удлиняется на минуты, часы, в которые она все чаще занимала себя написанием коротеньких рассказов.

Послышался тихий скрежет открывшейся входной двери. Алина вскочила с дивана, мимолетно устыдившись своего безделья, и распустила собранные в хвост светлые волосы. Муж принес с собой запах весеннего мороза, древесно-пряных духов и легкой стерильности.

– Привет… – проговорил Олег, сдержанно отвечая на ее объятия. – Чем это пахнет?

– Приготовила пастуший пирог, твой любимый, – улыбнулась Алина.

– Отлично, только отцепись от меня ненадолго, чтобы я мог раздеться.

Отогнав от себя тихий шепоток обиды, Алина пошла накрывать на стол. У нее было еще примерно пятнадцать минут, пока Олег выполнял свой вечерний ритуал. Алина могла по звуку определить, что сейчас делает муж. Тихий шелест сброшенной одежды. Протяжный скрип дверцы – Олег вешает свой антрацитово-серый костюм в шкаф в спальне, любовно разглаживая складки ткани. Громкий, как гудок поезда, звук раздвигаемой створки душевой кабины и затем шум, смывающий напряжение уходящего дня.

Раньше Алина восхищалась педантичностью мужа, ей нравилась в нем как раз та самая неизменность его характера, однако в последнее время она все чаще ловила странные мысли. Ей казалось, что жизнь ее похожа на тонкие, скрепленные между собой листы календаря, по которым прошлись черной краской обыденности. Изо дня в день ее ждала работа, путь домой, домашние хлопоты и ожидание, вечное ожидание Олега, пока одиночество вгрызалось в нее, подтачивая силы и заставляя мечтать об изменениях.

Сегодня Алина, наконец, решилась поднять опасную тему, и, дождавшись, пока Олег поест и немного расслабится после тяжелого дня, она осторожно сказала:

– Я хотела кое-что обсудить с тобой.

Дымчатые, как грозовое небо, глаза мужа сощурились в притворном подозрении.

– Мне уже страшно, – улыбнулся он. – Когда так начинают разговор, это всегда не к добру.