– Я тебе не детка, говно ты собачье, и разрешения моего тебе придется попросить.

– Может, ты все же не будешь столько ругаться? Не стоит тебе так бравировать новообретенной армейской грубостью – это даже подозрительно.

– Мы остаемся здесь, – ответила она, снова переходя на ледяной тон. – Вблизи флаера. Мы не будем бродить посреди ночи по запретной зоне в инопланетных обломках, когда над головой кружит вражеский корабль.

– Почему нет? – запротестовал Сал. – Во-первых, этот корабль, вполне возможно, кружит над другой половиной планеты, а во-вторых, его, скорее всего, уже уничтожили. И потом, если это корабль запредельцев, или спутник-шпион, или беспилотный разведчик, или какая-нибудь другая хреновина, способная увидеть, что творится здесь внутри, – в чем я сильно сомневаюсь, – то он будет стрелять по флаеру, а не по теплокровным людишкам, так что безопаснее быть где-нибудь подальше отсюда.

– Правило гласит, что надо оставаться на месте посадки, – сказала Таинс, выпятив подбородок.

– И как долго? – спросил Сал. – Сколько обычно продолжаются эти занудные налеты, эти комариные укусы?

Таинс смерила его уничтожающим взглядом.

– В среднем около полусуток, – сказал ей Сал. – Ну, в данном случае – ночь. Но мы-то находимся там, куда при обычных обстоятельствах попасть невозможно, и, заметь, попали мы сюда не по своей вине, и время нам девать некуда… Так почему, черт побери, не посмотреть, что тут и как?

– Потому что это запрещено, – сказала Таинс. – Вот почему.

Фассин и Айлен обменялись взглядами – озабоченными, но тем не менее веселыми.

– Таинс! – сказал Сал, размахивая руками. – Жизнь – это риск. Чего тут валять дурака? Идем!

– Положено оставаться на месте посадки, – мрачно повторила Таинс.

– Ты можешь хоть на секунду забыть о своей программе? – спросил ее Сал, в голосе которого звучало теперь неподдельное раздражение. В поисках поддержки он посмотрел на Фассина и Айлен. – Может, мне хоть кто-нибудь объяснит, почему тут запретная зона. Что они тут застолбили? Только не надо всего этого набора авторитарной, бюрократической, трусливой милитаристской херни.

– Может быть, им известно что-то такое, что неизвестно нам, – сказала Таинс.

– Да брось ты! – возразил Сал. – Они это всегда говорят.

– Послушай, – ровным голосом сказала Таинс. – Я согласна, что противник может атаковать системы флаера, и потому буду каждый час дежурства подходить к дыре в корпусе, где после нейтрализации помех субспутников появится нормальная связь, и получу разрешение на вылет, если опасность миновала.

– Отлично, – сказал Сал, залезая в другой отсек флаера. – Ты выходи на связь, а я воспользуюсь единственной в жизни возможностью осмотреть этот воистину любопытный инопланетный аппарат. Если услышите мои жуткие вопли, значит я попал в когти, пасти или клюв не замеченного санитарной командой космического монстра, который именно в этот вечер за все семь тысяч лет надумал проснуться и почувствовал спазмы голода.

Таинс глубоко вздохнула, отошла от флаера и сказала:

– Ну что ж, похоже, это следует рассматривать как чрезвычайные обстоятельства. – Она засунула руку в карман своей технички и извлекла оттуда маленький серый прибор.

Сал недоуменно смотрел на нее:

– Это что еще за срань? Пистолет? Уж не собираешься ли ты в меня стрелять, Таинс?

Она покачала головой и включила что-то на боковине прибора. Наступила пауза. Таинс нахмурилась, внимательно разглядывая то, что держала в руке:

– В данный момент я даже не угрожаю тебе тем, что донесу местной безопасности, по крайней мере в реальном времени.