С лица Лёши можно было писать мальчика для картины «Опять двойка». Наконец, подобно преданной Пенелопе, Катя бросилась к мужу и трепетно прижалась к нему. Лёша спрятал своё лицо в её волосах и оттуда наконец украдкой посмотрел на пратёщу.

– Ты плакал? – требовательно спросила Евдоксия Ардалионовна, держа наготове знакомую Лёше трость.

– Нет, – еле слышно прошептал празять.

– Идиот! Иди немедля! – закричала она и подняла своё оружие.

– Евдоки… Есдокси… Ар… – Лёша спрятался за Катю и с перепугу запутался в имени-отчестве любимой пратёщи.

– Да называй меня уже просто бабушкой! Внучок! Господи, за какие грехи ты ниспослал мне в квартиру такого остолопа? – С этими словами, передёргиваемая отвращением, Евдоксия Ардалионовна направилась в свою комнату, но не стала закрывать за собой дверь – вдруг придёт в голову ещё какое-нибудь удачное ругательство.

Шатающегося Лёшу проводили в комнату Ромашкиных.

– Живёшь за счёт женщин? Забери мою пенсию! – донеслось из комнаты Евдоксии Ардалионовны. – Альфонс! Не жалейте его!

Лёша склонился над дочками, тихо спящими в тройной коляске. Катя обняла его со спины и прошептала:

– Это ничего. Мы же раньше не рассчитывали на ту квартиру. Сами на себя рассчитывали.

За каждым великим мужчиной стоит великая женщина – гласит английская пословица. Лёша Ромашкин, хоть и объективно не ощущавший себя сейчас великим, остро нуждался в крепком тыле и получил его авансом от своей нежной жены.

– Ты права. Забыть и двигаться дальше. – Слова Лёши звучали, как самовнушение. – Сосредоточимся на проекте. Он мощный, я в него верю. У тебя есть мелочь, кстати? Завтра надо бумагу купить.

Катя метнулась к сумочке.

– Возьми тысячу пока… Я у мамы попросила.

Лёша бережно взял деньги. Затем он открыл большую пачку воздушных шариков, достал один для Кати, а другой для себя.

– Прорвёмся. Я за сентябрь чистыми хочу заработать пятьдесят тысяч. В октябре – сто. К концу года – лям. Сейчас очень талантливые дети. А теперь надо потрудиться.

Лёша подмигнул жене, и они принялись наперегонки надувать шарики.

Евдоксия Ардалионовна направлялась в уборную в состоянии тихого негодования. Это была уже вторая попытка за последние четверть часа: в прошлый раз там было занято. В её собственной квартире! Она снова решительно потянула дверь, и снова безуспешно. Скрипнув зубами от ярости, хозяйка требовательно постучала и прислушалась. Вскоре она с удивлением различила звуки возни, хихиканья, скрипов и вздохов. Но не в уборной. В комнате Ромашкиных. Исполненная праведным гневом, Евдоксия Ардалионовна вломилась к обнаглевшим постояльцам:

– Не сметь размножаться в моём доме!!!

Лёша и Катя замерли с полунадутыми шариками в зубах. Пратёща провела взглядом по комнате, пол которой уже по колено был завален надутыми.

– Это какой-то новый вид извращения, которого я не знаю? – поинтересовалась она.

– Это для бизнеса, – ответил Лёша, однако голос его дрогнул, будто пратёща была права. – Украсить класс. Послезавтра начинаю учить детишек.

Евдоксия Ардалионовна смерила Лёшу презрительным взглядом и молвила, прежде чем закрыть за собой дверь:

– Антон Павлович Чехов однажды заметил: умный любит учиться, а дурак – учить.

Кто и когда решил, что резиновый баллон своей пустой упругой сущностью скрашивает будни и дарит людям радость? Это и звучит-то нелепо, но спросите у фокус-группы, кто счастливее – человек с шариком или человек без шарика? Ответ очевиден. А уж если шарик наполнен чем-то легче воздуха и позитивно устремлён вверх (и ведь его никто не заставляет!), то его хозяин может повести за собой хоть в огонь, хоть в воду, хоть в бизнес-инкубатор.