Оказавшись перед дверью приёмной, я сказал себе, что всё получится, и открыл её. Внутри меня встретила женщина лет сорока пяти, миловидная, но строгая, как учительница в школе. Бросила на меня изучающий взгляд, потом спросила цель визита.

– Хочу помогать Леониду Петровичу в его общественной деятельности, – сказал я, делая вид, что смущаюсь очень. Даже, кажется, покраснел немного. «Какой артист в тебе пропадает, Лёшка!» – шутливо подумал про себя.

Секретарь попросила подождать. Сходила в кабинет, затем пригласила войти. Я с бешено стучащим сердцем отправился к Жарову. Он встретил меня несколько удивлённо. Не ожидал, видимо, что на его призыв кто-то откинется. Ну да, с чего бы? Все знают: выборы – это очень затратная штука. Там крутятся огромные деньги. Кто захочет бесплатно участвовать? Потому мне надо было доказать, что я не романтично настроенная идиотка, а человек с гражданской позицией. Ну, и ничем не выдать свою истинную сущность.

3. Глава 3

Каких трудов мне стоит не швырнуть в эту самодовольную морду что-нибудь тяжелое! Вместо этого стою перед Жаровым, скромно опустив глазки, и делаю вид, будто чрезвычайно обрадована – такой человек меня принял! Снизошёл, смилостивился! Он же, чувствуя моё смущение, ведёт себя, словно барин в поместье. Вальяжно показал рукой на стул, предложил сесть. Стал спрашивать, кто я такая, чем занимаюсь, кто мои родители. «Хорошо, в рот ещё не заглядывает и юбку не задирает для проверки», – подумал я, но покорно занял место напротив.

Поведал я господину председателю Гордумы, что я студентка второго курса местного политехнического колледжа, где изучаю банковское дело. Зовут меня Алевтина Пахомова. Не замужем, детей нет. Из родителей у меня только мама, в деревне живет с младшей сестрёнкой. Они – мои единственные на всём белом свете и самые близкие и любимые люди. В этом, кстати, я не соврал. Так оно и есть.

Жаров слушал с интересом, а сам шарил по моему телу похотливыми глазками. Так и думал, что ему этот образ – застенчивая студенточка – очень понравится! Вон как зыркнул на мои ножки, когда я присаживался и юбчонку поправлял, как Лизка научила: сначала надо завести ладони под попу, а когда садишься, провести по ней сзади вперед, чтобы подол не задрался, и мятых складочек не осталось.

Но все-таки я одну вольность допустил: сел не за стол для совещаний, а отодвинул стул и, направив его в сторону Жарова, разместился, положив ногу на ногу. От меня не ускользнуло, как он бросил стремительный взгляд мне между коленок. «Ага, все-таки зацепило тебя!» – подумал я. Но натиск сбавлять не следовало.

– Вы не представляете, – добавив томности и жара в голос, говорил я, – какая это честь для меня, уважаемый Леонид Петрович, прийти к вам! Я столько хорошего слышала о вашей депутатской деятельности! Так много людей в нашем городе считают вас лучшим народным избранником из всех! Вы для меня – образец человека с отважной гражданской позицией, бескомпромиссного борца за права граждан!

Чем дольше я льстил Жарову, тем больше он расплывался от удовольствия. Как кот, которому прямо под нос подсунули большую миску свежего мясного фарша, густо политого жирной сметаной. В нашем случае молочным продуктом были мои слова, а мясом – я сам. Только сразу пожирать себя не дам. Э, нет! «Сначала ты влюбишься в меня, Леонид Петрович, – думал я, – а потом уже поглядим, что будешь делать, когда узнаешь, что у меня между ног».

Жаров так распалился во время моего рассказа о себе, что вызвал секретаршу и попросил принести нам чаю. Как истинный «джентльмен», спросил о моих предпочтениях.