В сентябре 1846 г. архитектор А.И. Штакеншнейдер, проектировавший эскизы рисунка дверей и фарфоровые вставки для них, сообщил Я.В. Захаржевскому: «Двери эти я полагаю обклеить такого цвета деревом, как мебель, филенки украсить расписным фарфором, укрепленном бронзовыми накладками».

26 октября 1846 г. императрица Александра Федоровна утвердила рисунок двери с шестью фарфоровыми пластами и «по оному уже делаются мебельным фабрикантом Гамбсом двое дверей для Орехового дерева». Тогда же последовало высочайшее повеление: «двери в прежний большой Кабинет в Новом дворце Царского Села сделать по утвержденному уже Ея Величеством 26 минувшего октября рисунку, с фарфоровыми живописными пластами картин рококо, а других дверей в Малиновую новую Гостиную вовсе не делать, оставя нынешние».[241]

Кроме этого, архитектор Штакеншнейдер сообщал, что изготовленная ранее фарфоровая люстра так понравилась Николаю I, что он распорядился составить новый эскиз для еще одной подобной люстры, поскольку «Государю Императору угодно, чтобы по этому рисунку была сделана люстра для большого Петергофского Дворца во вновь отделываемые комнаты… при сем возвращаю рисунок, составленный на Фарфоровом заводе».[242]

Таким образом, можно констатировать, что с 1840 по 1846 г. в Александровском дворце прошли беспрецедентные по своему размаху работы, включавшие не только ремонт парадных залов резиденции, но и личных комнат императрицы в левом, императорском, флигеле Александровского дворца. И если толчком к ремонту парадных залов послужила «производственная необходимость», то ремонт и частичная перепланировка личных комнат императрицы Александры Федоровны были вызваны стремлением сгладить страшную семейную трагедию лета 1844 г.

К крупным проектам 1846–1847 гг. можно также отнести работы по устройству чугунной террасы на углу Малинового (Красного) кабинета Александровского дворца. Эти работы были вызваны как желанием «изменить всё», так и перепланировкой самого Углового кабинета, в котором устроили новое крыльцо на месте двух окон. При этом две двери, выходившие на старую лестницу, превратили в окна.

Чугунную террасу заказали заводчику Францу Берду. В конце ноября 1846 г. он представил смету и обозначил условия выполнения заказа: «За приготовление моделей, отливку из чугуна и отделку. сквозного пола и ступеней для двух лестниц. полукруглой скамейки, железных стропил для зонта… 10 200 руб. сер…».[243] На эти работы заводчик просил 5 месяцев со дня заказа. Навес покрывался железом, «с постановкою перед полукруглой частью террасы на земле скамеек». Железный навес покрывался бумажным тиком с голубыми и белыми полосами шириной в 1,5 аршина. Вся терраса с зонтом и скамейками дважды окрашивалась зеленой краской по грунту. Общая смета проекта с работой и материалами составила 12 493 руб. 10 коп. сер. Проектировал террасу архитектор К.Г. Макер.[244]

В ноябре 1846 г. живописный мастер Карл Мекет представил подробное описание цветовой гаммы террасы, определив за всю работу 80 руб. сер.: «Терраса на углу Малинового кабинета в Новом дворце окрасится краскою составленной из английских белил, Мейснер-блау и неаполитанской желти или Крангели – края украшений из листового железа между колонн под потолком обведены будут кармином. верхняя часть пола окрасится умброю, а нижняя простою светло серою белильною краскою, крыша – медянкою, а подзор снизу белилами».[245] Как мы видим, в конечном варианте от однообразного зеленого цвета отказались.

Итогом деловой переписки стала резолюция Николая I от 9 декабря 1846 г., предписывавшая «площадку и лестницу сделать уже, как назначено и совершенно по тому же рисунку, как у существующей террасы, а зонт ниже, как означено; переделать и представить». Деньги на возведение террасы выделялись из Кабинета Е.И.В.