– «Товарищ» Бешанов, – холодная ненависть в голосе Ирины Ивановны была более чем заметна, – послужил одной из главных причин казачьего восстания и обвала левого фланга Южфронта. Его бессмысленная и дикая жестокость…

Сиверс остановил её.

– Знаю, товарищ Ирина Ивановна. Всё знаю. Не только вы сигнализировали о нарушениях революционной законности. Не могу сказать, что сочувствую этим нагаечникам, – заслужили они своё, гнев трудового народа трудно унять! – но товарищ Ленин нас учит, что пролетариат не мстит, а карает. Товарищ Бешанов несколько переусердствовал и… да, не могу не разделить ваше мнение, что обвал нашего левого фланга, прорыв белой конницы, угроза Воронежу, Борисоглебску и другим городам – в известной части его, Бешанова, вина. Но сейчас говорить об этом нет смысла. Наш левый фланг надо привести в порядок. Отступления закончены, врага мы сперва остановим, а затем и погоним обратно! – Он потряс кулаком. – Товарищ Жадов, а вы как можно скорее приступайте к пополнению своего полка. Мне очень нужны будут верные части.

– Вам, лично вам, товарищ комфронта?

– Помилуйте, товарищ Шульц, о чём вы?! Части, до конца верные идеям революции и не заражённые анархией пополам с партизанщиной, конечно же!

– Вас понял, товарищ Сиверс, – безо всякой радости сказал Жадов. – Я протелеграфирую… тем, кто ещё остался в столице. Хотя, надо сказать, многие были в дружбе с Благомиром Благоевым…

Сиверс разом подобрался.

– А вот этого не надо, товарищ Жадов. Уклоняющихся от генеральной линии партии нам не требуется. И вообще лучше бы вам отправиться туда самому. Полк передайте заместителю.

– У нас найдутся и не уклоняющиеся, – подала голос Ирина Ивановна.

– Считаю, что оставлять мой полк сейчас политически не совсем правильно, – заявил комиссар. – Для начала испробуем иные каналы связи.

– Что ж, испробуйте. Три дня сроку вам, товарищ Жадов. Потом должите. А пока приступить к учениям. И… подготовьте соображения по организации обороны Харькова. Не думаю, что до этого дойдёт, но бережёного, как теперь говорят, товарищ Ленин бережёт. Это и вам поручение, товарищ Шульц. Вопросы есть?..

– Есть. Место дислокации моего полка. Постановка на довольствие. Получение огнеприпасов взамен истраченного.

– Это к товарищу Якиру. Он у нас отвечает за такие дела. Совсем молодой, но отчаянный, насилу его с фронта вытянул. Мне умные люди тут, в штабе, тоже нужны. Всё? Больше вопросов нет? Свободны, товарищи.

Александровцы наступали. Шли по прямой дороге от Миллерово на Воронеж. До него, конечно, ещё немереные вёрсты, но с каждым шагом он всё ближе и ближе. Как и Москва, как и Петербург. Красный фронт откатывался, дроздовцы, келлеровцы, улагаевцы, марковцы почти без боёв занимали станицы на Верхнем Дону. По открывшемуся пути на Воронеж, по главному ходу железной дороги Ростов – Новочеркасск – Миллерово – Лиман – Кантемировка – Лиски – Острожка, а там и Воронеж к западу. В прорыв ушли бронепоезда, вся конница белых, все восставшие казаки; в городах и сёлах юга шла сплошная мобилизация, кто-то пробовал бежать, но и у красных на севере, и у гетманцев за Днепром таковых тоже немедля ставили в ряды.

Но кто-то должен был пахать и сеять, и потому даже в казачьих станицах призывали не всех. К тому же показывали дно склады южных военных округов, а заводов, что делали б винтовки с пулемётами, у белых не было. Имелся донбасский уголь, металл, имелся хлеб, но и только.

Большевики же располагали Тульским, Ижевским, Сестрорецким оружейными заводами. У них оставались и главные склады старой армии, нехватки патронов или снарядов красные не испытывали.