Иван Матвеевич тоже был ревностным собачником. Из итальянской командировки он привез редкую по тем временам для Москвы суку породы мастино наполетано. Он жил в цэковском доме на Первой Брестской улице, достаточно далеко от нашего дома. Но меня не смущало расстояние, я каждый вечер садился с Туманом в троллейбус и катил по Ленинградскому проспекту и улице Горького до площади Маяковского. Дальше дворами мы пробирались к дому Ивана Матвеевича. Он с Рицей (так звали его собаку) обычно выходил на прогулку в девять вечера. А потом мы подолгу гуляли в ближнем скверике с нашими питомцами, которые тоже друг в друге души не чаяли и носились как угорелые наперегонки, барахтались в траве, в опавших листьях или в снегу. Но иногда хозяин задерживался на работе допоздна, и собаку выгуливала домработница. И тогда мы с Туманом, унылые, возвращались домой много раньше.

Это Иван Матвеевич первым, еще в Семипалатинске, заметил мои математические способности и склонность умножать имеющиеся в моем распоряжении активы. Однажды на день рождения он подарил мне альбом с марками. Но каково же было его изумление, когда через какое-то время я продемонстрировал ему свою коллекцию. Он не поверил своим глазам.

– Эти марки из Сан-Марино очень дорого стоят. Неужели мама тебе дает столько денег? – удивленно спросил он.

– Что вы, дядя Ваня, я бы в магазине их никогда не купил, – успокоил я старого филателиста. – Просто несколько удачных обменов в клубе.

Прощаясь с нами в прихожей, он сказал маме на прощанье:

– А ведь твой сын, Катя, прирожденный брокер! Он далеко пойдет.

А мне, чтобы не зазнавался, добавил:

– Если, конечно, будешь хорошо учиться и много работать.

Я тогда не знал, кто такой этот «брокер», но почувствовал, что Иван Матвеевич произнес это слово с уважением. Наверное, именно в тот вечер я решил, кем стану, когда вырасту.

При окончании школы каких-либо внутренних колебаний по поводу своей будущей специальности я не испытывал.

Пес, сделавший из меня отличника, к тому времени стал жертвой собачьей чумы. Мы с мамой долго выхаживали его. Иван Матвеевич прислал самого модного в Москве ветеринара. Но все оказалось бесполезно. Туман ушел от нас, но оставил после себя такую светлую память, что даже сейчас, четверть века спустя, когда я вспоминаю его лукавую мордашку и стоящие торчком уши, которыми он поводит, вслушиваясь в каждое твое слово, на глазах невольно появляются слезы. По Дарвину, труд сделал из обезьяны человека, а из меня человека сделала собака. Именно пес научил меня ставить перед собой прежде казавшиеся недостижимыми цели, разрабатывать стратегию покорения высот и подниматься на вершины. В память о своем четвероногом друге школу я окончил с золотой медалью.

Мне тогда казалось, что передо мной открыты все двери. Стоит мне чего-то очень сильно захотеть, и это сбудется само собой. Да, придется попотеть. Но это же такой кайф! Делать работу, которую сам выбрал, которая у тебя получается!

Я решил подать документы на факультет международных экономических отношений в МГИМО.

Счастливый, я приехал к Ивану Матвеевичу на дачу в Жуковку. Показал медаль и поделился своими дальнейшими планами.

Мы сидели в плетеных креслах на открытой веранде и пили чай со свежим клубничным вареньем. Услышав про институт международных отношений, мой покровитель нахмурился, поставил на стол недопитую чашку и неожиданно обрушил на меня длинную, длящуюся несколько минут фразу на английском, причем скороговоркой, из которой я уловил лишь несколько знакомых мне по школьным урокам слов.