Улица в Старом Тбилиси.

Церковь Св. Марии (VI в.) на улице Шавтели. «Анчис хати» в переводе – «Анчийская икона», что связано с перенесением в эту церковь иконы Спасителя из кафедрального собора в Анчи (Кларджети, южная провинция Грузии того времени, ныне на территории Турции).

Самая крупная река Закавказья, протекающая по территории Грузии, Азербайджана и Турции (грузинское название – Мтквари). На ней стоит и Тбилиси.

См.: Дом под чинарами – 1975. Тбилиси, 1976.

См.: Литературная Грузия. 1978. № 9. С. 121.

Названия улиц в Тбилиси (в районах Авлабара и Верийского спуска).

Еще одна сестра жила в Сухуми.

Она родилась в 1898 и умерла в 1965 г.

Под псевдонимом А. Долженов (Быков Д. Булат Окуджава. М.: Молодая гвардия, 2009; Розенблюм О. М. Окуджава в 1946–1948 годы // Вестник РГГУ. 2008. № 9. С. 161–166).

Заря Востока (Тбилиси). 1984. 9 мая.

Г. Айзенберг (1923–2002) – советский кинодраматург, выступал под псевдонимом Анатолий Борисович Гребнев.

Впоследствии известный драматург и прозаик.

Акмолинский лагерь жен изменников родины. См. о Ф. С. Маркман: http://www.gulagmuseum.org/showObject.do?object=50561265&language=1.

Из интервью с К. М. Маркман. Запись от 13 июля 2011 г. (Архив НИЦ «Мемориал», СПб.). Элла Маркман хранила платок всю жизнь – и в заключении и после своего освобождения в 1956 г. В 2011 г. она передала его в музей «Творчество и быт ГУЛАГа» при Международном «Мемориале».

В частности, А. Цыбулевский был освобожден 14 июня 1954 г. по указу от 24 апреля 1954 г.

Последний раз остатки «Смерти Берии» собирались в 1990 г.

Гасс Борис Львович (р. 1930) – писатель, ответственный секретарь журнала «Литературная Грузия».

Предположение строится на рассказе Окуджавы об этом визите (см.: Хлебников О. Отцы и дядьки. Фрагменты документальной повести о счастливой жизни // День и ночь. 2016. № 1).

Бабаликашвили Х. – М. Шура в нашем доме // Новости недели. Приложение «Еврейский камертон». 2016. Март. С. 11.

Недоспасова М., Гвахария А., Антелава Г. Наш Шура Цыбулевский // Литературная Грузия. 1998. № 7–9. С. 222.

Вдвое меньше, чем мамина пенсия.

См. библиографию.

Диплом № 677612. Архивное дело № 7506 ТГУ им. Сталина.

Затем партийной школы, а ныне Министерства иностранных дел Грузии.

Нерлер П. Вечер памяти Александра Цыбулевского // Семь-искусств. Интернет-журнал. 2011. № 21. В Сети: http://7iskusstv.com/nomer.php?srce=21.

Нерлер П. Вечер памяти Александра Цыбулевского // Семь-искусств. Интернет-журнал. 2011. № 21. В Сети: http://7iskusstv.com/nomer.php?srce=21.

Речь о поэтике доподлинности Александра Цыбулевского еще впереди.

То есть «гвардейцы, преданные Белле».

См. полный текст в Приложении 2 («Венок»).

Древнее село в Цалкском районе в Южной Грузии (Квемо-Картли). В записных книжках А.Ц. встречается как написание Цинцкаро, так и Цин-Цкаро.

Контарев Валентин Сергеевич (1888–1968) обучался живописи и скульптуре в Высшем училице живописи, ваяния и зодчества в Москве (1907–1912), истории искусств – в Московском археологическом институте, медицине – в ростовском Донском университете, а игре на скрипке – в Донской консерватории. С 1925 г. проживал в Сухуми, где имел ювелирно-граверную мастерскую, преподавал в художественной школе историю искусств, анатомию, графику и композицию. Один из организаторов Союза художников Абхазии, его персональнал выставка состоялась в 1934 г. в Сухуми. Был репрессирован и находился в том же лагере в Рустави, что и А. Ц. Там, в лагере, Контарев написал его портрет.

Ее польский дедушка был, по разным рассказам, не то губернатором, не то одним из архитекторов Батуми.

«Пограничном», как его назвал Фейгин в своей посвященной Цыбулевскому прозе. Шура жил в шестом подъезде на пятом этаже.

Лицом – копия с Надежды Яковлевны Мандельштам.

Рижинашвили У. Уроки лирики // Дом под чинарами – 1976. Тбилиси, 1976. С. 126.

Рижинашвили У. Уроки лирики // Дом под чинарами – 1976. Тбилиси, 1976. С. 126.

РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Д. 289. С припиской Орловой: «Александр Цибулевский – очень талантливый человек, поэт и прозаик. Рано умер…»

Проза Цыбулевского в архиве В. Н. Орлова не сохранилась, зато сохранились стихи: РГАЛИ. Ф. 2833. Оп. 1. Д. 474.

РГАЛИ. Ф. 631. Оп. 40. Д. 1370. Между прочим, одновременно со Звиадом Гамсахурдия.

Именно на эту книгу опирается нижеследующий анализ творчества А. Цыбулевского. Ссылки на нее фиксируются только указанием страниц, тогда как библиография ссылок на другие публикации дается в полном виде (ссылки на диссертацию о Важа Пшавела даются сокращенно, например: РППВП, 12, и т. д.)

Недоспасова М., Гвахария А., Антелава Г. Наш Шура Цыбулевский // Литературная Грузия. 1998. № 7–9. С. 223–224.

Некоторых московских гостей разместили у себя соседи А.Ц.

Как ее найти: от центрального входа (он единственный) пройти метра три, свернуть налево, пройти до третьей аллеи и следовать по ней, буквально метров десять.

Статья вскоре была переведена и издана на грузинском языке.

Вопросы литературы. 1978. № 5. С. 101–105.

Нерлер П. Александр Цыбулевский, теоретик перевода // Дружба народов. 1979. № 1. С. 271–274; Он же. Из одного ключа… (Александр Цыбулевский и проблемы художественного перевода) // Мастерство перевода. 1979. Сб. 12. М.: Сов. писатель, 1981. С. 246–269.

Цыбулевский А. Высокие уроки. Поэмы Важа Пшавела в переводе русских поэтов. Тбилиси, 1980.

Цыбулевский А. Ночные сторожа. М.: Сов. писатель, 1989. 224 с.

См. приложение 3.

Из стихотворения О. Мандельштама «Silentium».

Так, грань между прозой и поэзией согласуется с мыслью Мандельштама о том, что в прозе важна связка «содержание-место», а в поэзии – связка «содержание-форма» (см. в наброске «Читая Палласа» в записных книжках О. Мандельштама).

РППВП, 40.

Это наблюдение приведено и развернуто изложено в кн.: Гинзбург Л. О лирике. Л., 1974. С. 380–382.

См. эпиграфы.

Мандельштам О. Разговор о Данте. М., 1967. С. 6.

От Кубачей – дагестанского аула, знаменитого своим ювелирным промыслом (чернью и др.).

Город в Узбекистане, столица Кашкадарьинской области, расположен в центре Каршинского оазиса.

ВШ, 114.

Из воспоминаний А. Б. Гольденвейзера.

И даже в более поздней – чуточку фантастической – прозе «Самолетик» («…Самолетик кружился в комнате над письменным столом. Сметались бумажки от вихревого движения»).

А он ведь, напомним, и был фотографом – в штате Тбилисского института востоковедения АН Груз. ССР. Фотография – и корень, и школа поэтики доподлинности.

Поэтому так неожиданно прозвучало для меня признание Юрия Трифонова, отличная проза которого насквозь пропитана той же доподлинностью, что он никогда не вел и не ведет записных книжек, ходя и раскаивается в этом (Трифонов Ю. Продолжительные уроки. М.: Советская Россия, 1975. С. 8).

Из записной книжки № 6.

Из записной книжки № 57.

Из записной книжки № 57.

Интересно, что приверженцем доподлинности и тем самым единомышленником Цыбулевского был Ф. М. Достоевский: «А вот для Достоевского, значит, нужда была, и настоятельная, в таком точном соответствии. Специально выбирая улицы, размещая, расставляя своих героев как режиссер, чтобы наглядно увидеть, как это было. Или незнакомые улицы, места бессознательно подвертывались ему в ходе повествования?.. Был, видимо, во всем этом реализм в высшем смысле, какой имеет в виду Достоевский, говоря о своей работе. Подлинность места действия, может, освобождала фантазию писателя, может, придавала ей опору действительной жизни. Как бы там ни было, топографическая точность описаний, пусть неведомая читателю, существует как подводная часть айсберга» (см.: Гранин Д. Обратный билет // Новый мир. 1976. № 8. С. 27).

Иному она даже может показаться натуралистичной, но это далеко не так, ведь смакующий детали натурализм тем самым неискренен, преувеличенно пристален к ним, а значит, и лжив. Такая неестественность не менее далека от поэтики доподлинности, чем дар воображения и фантазии.

«И постоянное ощущение греха вмешательства в жизнь. Сама праведность, как действие – грех. Грех – правоты, святого дела» («Шарк-шарк», с. 269).

Поселок в окрестностях Гори.

Район старого Тбилиси, расположенный на высокой скале над Курой. Здесь находятся Успенская церковь XIII в. и памятник царю Вахтангу Горгасалу.

Крепость XVI в., расположенная на скале над рекой Ксани при ее слиянии с Мтквари (Курой).

Село возле Манглиси.

Хутор возле Манглиси.

Озеро в Абхазии.

Уличный торговец, разносчик или просто весельчак и бездельник, живущий случайными заработками, завсегдатай духанов.

Очень концентрированный жирный бульон из говяжьих ног и рубца, который варится 8–10 часов. Едят только ранним утром: нейтрализует последствия вечернего пиршества накануне.

Пресные лепешки из пшеничной или кукурузной муки.

Ведь в одном настоящем сюжет невозможен, для его построения необходимо «как минимум» прошлое. Настоящее, доподлинное – и есть «лепет голубиный» (см. эпиграф).

Поэзия (особенно лирическая), в отличие от прозы, обречена на монологичность (в терминологии М. И. Бахтина). В редчайших случаях она проявляет, так сказать, диалогичность: так, весь «Евгений Онегин» пронизан как бы двойным светом авторского мироотношения – через «призму» («магический кристалл») Онегина и через «призму» Татьяны (но и недаром Пушкин назвал эту вещь романом в стихах).

Небольшой трактир.

Тут, тоскуя о прошлом, Цыбулевский проявляет себя истым современником настоящего, ему и дела нет, что когда-то и для кого-то керосин был тем же самым, что для него пластмасса. Интересно, что у Б. Ахмадулиной пластмасса трактуется как бездушный символ современности («ассортимент пластмасс» в ее «антикварном магазине»).

Чугурети (от турецкого «чугур» – овраг, склон горы) – квартал Тбилиси. С 1820-х гг. был районом городских горшечников, что сохранилось в топонимике некоторых улиц.

Тархун (эстрагон) – популярнейшая специя, трава из семейства полынных (рынок бестархунный – пустой, никакой).

Всего в сорок с чем-то лет – ощущение уже прожитой жизни все время сопровождало Цыбулевского!

ОМ. 3 том; стр. 389.

Ср.: «Для молодого Мандельштама, источник ценностей – культура в разных ее исторических формах. Это те сферы, в которых его поэтические ассоциации получают свой заряд» (Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 361).

О необходимости этого писал О. Мандельштам в статье «Барсучья нора»: «Установление литературного генезиса поэта, его литературных источников, его родства и происхождения сразу выводит нас на твердую почву. На вопрос, что хотел сказать поэт, критик может и не ответить, но на вопрос, откуда он пришел, отвечать обязан…» (ОМ. 2; 252).

Церковь Святого Георгия на проспекте Руставели в центре Тбилиси.

ОМ. 3; 220–221.

Неточная цитата из стихотворения О. Мандельштама «Я по лесенке приставной». В оригинале – «эолийский чудесный строй».

Влияние Блока как поэта особенно ощутимо в первой поэтической книжке – «Что сторожат ночные сторожа».

Этот прием широко использовался европейскими схоластами («центоны») и дзэнскими дальневосточными поэтами (прием хонкадори в японском стихе). В теоретическом плане проблема реминисценций поставлена и отчасти проанализирована Ю. Н. Тыняновым в статье «Блок». Подчеркнув, что Блок выделял реминисценции в своих стихах графически (разрядкой), что сближало их с собственно цитированием, Тынянов писал: «Он предпочитает традиционные, даже стертые образы (ходячие истины), так как в них хранится старая эмоциональность; слегка подновленная, она сильней и глубже, чем эмоциональность нового образа, ибо новизна обычно отвлекает внимание от эмоциональности в сторону предметности» (Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. М., 1965. С. 254).

О. Мандельштам. Разговор о Данте. М., 1967. С. 10.

Влияние М. Цветаевой очень заметно в прозе Цыбулевского, в ее слоге и общей стилевой направленности: цветаевское стремление сблизить, слить семантическую и ритмическую линии воедино проявилось здесь хотя бы в частоте использования тире (подчас за счет авторской глухоты к остальным орфографическим элементам, например к запятой).

РППВП, 43. Иной подход отмечает Цыбулевский у Мандельштама и Цветаевой, там – «…все не эталонно, не образцово, все как бы не по правилам. „Легкость” соответственно заменена „затрудненностью”. Предполагается читательская подготовленность и активность. Результат творчества словно еще хранит следы процесса – подан не остывшим и еще дымится. Речь слышна не отзвучавшая, дано само говоренье, – явственен „исполнительский порыв” – термин Мандельштама» (Там же).

Ту же зоркость, остроту оценивающего взгляда мы находим и в литературоведческой работе А. Цыбулевского (например, РППВП, 28): «…можно представить, что в процессе перевода купюры накапливаются в памяти поэта и не дают покоя, и вот – выход: такое, чего нет в оригинале, но что по силе подлинности является слепком с оригинала, представительствует и замещает подлинник».

«У Данта была зрительная аккомодация хищных птиц, не приспособленная к ориентации на малом радиусе: слишком большой охотничий участок» («Разговор о Данте», с. 34).

Ср. с мыслью самого Цыбулевского (с. 239): «…нужно уйти, как почувствуешь диссонанс – несоответствие себя со всем, а пока слит, не выделен – пиши».

Она заметна главным образом в стихах из первой книги («Что сторожат ночные сторожа») и из третьей, неоконченной, а также – в виде легких отрывочных воспоминаний – в ряде прозаических вещей («Чертово колесо», «Ложки»).

Любопытно и характерно! – что из сотни с лишним стихов лишь одно имеет посвящение – М.Ц. («Я руки простирал, пустые горсти…») (с. 34–35) и еще одно прозрачное, по адресу, озаглавлено – «Без пояснения» (с. 36–37).

Район Тбилиси.

Как правило, это не эпитеты, а именно частные автологические определения – еще одно проявление поэтики доподлинности.

Есть еще один случай, когда словосочетание приобретает некую официальную закаменелость с легким оттенком нарицательности (Петр Первый, Иван Грозный и т. д.)

В этой связи на память приходят названия некоторых картин любимого Цыбулевским Пиросмани, например «Миллионер бездетный и бедная женщина с детьми» и др.

Я напоминаю еще раз, что эти специфические инверсии присущи именно прозе, а в стихах – кроме разве что заголовка одного из них: «Итог неутешительный», – их генезис иной (см. выше).

Этот прием нередок у Мандельштама, Ахмадулиной и других любимых Цыбулевским поэтов.

Посмотрите, как обрадовался Цыбулевский, найдя нечто подобное, близкий строй мыслей у Александра Блока: «Рецензируя „Фауста” в переводе Холодковского, Блок возражал против однозначности одного места перевода: „…этому месту надо дать ту же двойственность, которая свойственна великим произведениям искусства” (там должен был слышаться крик не одного страдания, но и освобождения от него. Сравните у самого Блока такие „антиномии”, как „радость-страданье – одно”, „Любовь-вражда”). Двойственность – не недостаток, а высокое достоинство. В собрании сочинений Блока есть еще одно упоминание этого просящегося в термины понятия: „…настоящее, то есть двойственное” (Анкета на Некрасова)» (РППВП, 32).

Именно так понимал поэзию Осип Мандельштам. Свой «Разговор о Данте», где дано наиболее цельное и вызревшее выражение поэтического кредо, он начинает так: «Поэтическая речь есть скрещенный процесс, и складывается она из двух звучаний: первое из этих звучаний – это слышимое и ощущаемое нами изменение самих орудий поэтической речи, возникающих на ходу в ее порыве; второе звучание есть собственно речь, то есть интонационная и фонетическая работа, выполняемая упомянутыми орудиями. // В таком понимании поэзия не является частью природы – хотя бы самой лучшей, отборной – и еще меньше является ее отображением, что привело бы к издевательству над законом тождества, но с потрясающей независимостью водворяется на новом, внепространственном поле действия, не столько рассказывая, сколько разыгрывая природу при помощи орудийных средств, в просторечье именуемых образами» (ОМ. 3; 216). // Близкие мысли высказывал и Велимир Хлебников, другой крупный поэт ХХ в. В частности, он также указывал на двойственность поэтического слова, но несколько в ином ракурсе, столь же важном и необходимом для этой главки. В статье «О современной поэзии» (1920) он писал: «Слово живет двойной жизнью. // То оно просто растет как растение, плодит друзу звучных камней, соседних ему, и тогда начало звука живет самовитой жизнью, а доля разума, названная словом, стоит в тени, или же слово идет на службу разуму, звук перестает быть „всевеликим” и самодержавным; звук становится „именем” и покорно исполняет приказы разума; тогда этот второй вечной игрой цветет друзой себе подобных камней. // То разум говорит „слушаюсь” звуку, то чистый звук – чистому разуму. // Эта борьба миров, борьба двух властей, всегда происходящая в слове, дает двойную жизнь языка: два круга летающих звезд» (Хлебников В. Собр. соч.: В 6 т. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000–2006. Т. V. С. 222).

На этих же страницах Цыбулевский проводит интересное сравнение цветаевского отношения к слову с отношением Мандельштама и Заболоцкого.

Цит. по: ВШ, 41.

Металлические «кошки», надеваемые в Грузии на обувь при прохождении по крутым и скользким склонам.

Мандельштам О. Разговор о Данте. М., 1967. С. 13. Ср. у самого Мандельштама в стихотворении «Средь народного шума и спеха»: «Я узнал, он узнал, ты узнала…» Вообще корнелюбие свойственно Мандельштаму (см. «Грифельную оду» и многие другие стихи), особенно позднему, но он любит, чтобы однокоренные слова не стояли рядом, не кричали друг другу в ухо, а аукались в гулком просторе, были бы разъединены строкой, строфой, а то и не одной.

Река под Марнеули.

То есть он стремился к тому же, что сам подметил у Цветаевой (РППВП, 13): «Обратим внимание на анафору: „– очи выколоть он хочет, – / Ночи хочет…” Обычно анафора (единоначатие)… обогащает стих одним только звуком, но у Цветаевой и смыслом».

Формула из «Разговора о Данте» О. Мандельштама.

Письма Марины Цветаевой // Новый мир. 1969. № 4. C. 203.

Вот широкоизвестная поэтическая реализация этого принципа: «Это шествуют творяне, Заменивши Дэ на Тэ…» (Собрание произведений Велимира Хлебникова. Л., 1933. Т. V. С. 228–234 (из статьи «Наша основа»)).

Характерно, что все они – кроме «человекоптица» и похожих слов из стихотворения «Кубачинский орнамент» – употреблены исключительно в прозе.

Нечто похожее – обозначающее колдуна слово «ведьмак» – обнаружил и сам Цыбулевский у Цветаевой (РППВП, 16): «Украинский мужской эквивалент „ведьмы”, слово удивительно точное и понятное».

О книге стихов см., например, одноименную статью А. Кушнера в журнале «Вопросы литературы» (1975. № 3).

Вот еще одна стилистическая особенность Цыбулевского. Иногда он дает такие сильные (или столь многочисленные) эпитеты или определения, что определяемое существительное становится несущественным и, следовательно, несуществующим (проще говоря, отсутствует). Вот две строчки-примера из дагестанского цикла стихов (с. 52): «…Здравствуй, медное в черном нагаре» или «Оглянись, несущая кувшины…».

Цыбулевский пишет (РППВП, 35): «У Цветаевой явственна тенденция повторения – точно зеркало ставится перед словом, слово обнаруживает свойство, обратное текучести – цепкость».

Ср. у Ахмадулиной, в сборнике «Струна» (1962): «…Припоминается мне снова, / что там, среди земли и ржи, / мне не пришлось сказать ни слова, / ни слова маленького лжи». Или: «…Мне невтерпеж, мне невтерпеж / от влажности, от полнолуния, / и я брожу, как полоумная. / – Вам не в Тергеш? – Мне не в Тергеш».

Хлебников В. Неизданные произведения. М., 1940. С. 367. Приводя эту цитату, Ю. М. Лощиц и В. Н. Турбин в своей интересной статье «Тема Востока в творчестве В. Хлебникова» пишут: «Внимание Хлебникова привлекало свойственное… тюркским языкам стремление к агглютинации, к „склеиванию” слова, понятия из разнородных или, напротив, из тавтологически повторяющих друг друга, почти тождественных по смыслу или звучанию корней… Бросается в глаза, что, воспроизводя не всегда ясный рационалисту-европейцу прихотливый ход „мусульманской мысли”, Хлебников-языкотворец часто придает русскому слову агглютинационный характер. И с большой степенью вероятности можно утверждать, что по законам агглютинации… склеивал образы и Хлебников-художник» (Народы Азии и Африки. 1966. № 4. С. 160).

Так же как и «тяп-ляп», «чудо-юдо», «шито-крыто» и т. п.

Гелатский монастырь XII–XIII вв., примерно в 3 км от Кутаиси.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 374.

Тынянов Ю. Н. О Хлебникове. Проблема стихотворного языка. М.: Советский писатель, 1965. С. 293–293.

Такова же природа и самого «гнутого слова»: наши представления о механизме семантической трансформации слов при их сближении направляются к образу сгиба, деформации смысловых оттенков, способствующих сцепке, зацепке слов друг за друга.

Именно отсюда исходит то ощущение спрессованности слова, которое производят и стихи, и проза Мандельштама независимо от того, короткий перед нами стих или длинный, критическая статья или прозаическое произведение.

Это, на мой взгляд, – случаи злоупотребления подтекстом.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 357.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 376.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 356. Об этой же особенности поэзии Ахматовой – о «двустворчатой строфе с неожиданным выпадом в конце» – писал и О. Мандельштам в статье «Буря и натиск» (Русское искусство. 1923. № 1).

Принцип «гнутой фразы» является одним из ведущих законов построения русских частушек. Например: «На дворе стоит туман, Сушится пеленка. Вся любовь один обман, Окромя ребенка» или: «Мой миленок дипломат, Приехал из Японии. Семь врачей его лечили – Ничего не поняли». Гиперболизацию, абсурдизацию этого принципа можно видеть в частушках-нескладушках: «У ворот стоит телега, Рыбьи зернышки жует. Обморозила оглобли – Никто замуж не берет» (здесь так же гиперболизировано, спародировано – заодно – и гнутое слово).

Дискретно-волновой характер стихов виден еще и в ритме, подчеркивается ритмом (а иногда и архитектоникой стиха).

Мандельштам О. Разговор о Данте. М.: Искусство, 1967. С. 11–12.

Здесь, возможно, проявился и ахматовский вклад в «блаженное наследство», полученное Цыбулевским (интересно, что к этой ахматовской простоте и прозрачности, нимало не теряя в общей ассоциативности своих стихов, подошел в 1930-х гг. и Мандельштам: «Мы с тобой на кухне посидим…» и т. п.).

Этот тип поэтической композиции, наведение его семантико-ритмических единиц (гнутых фраз, или квантов) на некий концентр (который, замечу, может и не присутствовать в самом тексте) очень характерен для дзэнской поэтики хокку.

Стихотворения «Конечно нет духана углового…» и «Единственное чтение – Дюма!..».

Взяв за основу (в качестве строфы) четырехстрочный модуль, я произвел подсчеты по всем правилам статистического округления (промежуточные случаи засчитывались как «половинки» и потом суммировались: например, стих в 10 строчек «делился» между двух- и четырехстрофными стихами и т. д.).

Из записной книжки № 8.

Из записной книжки № 10.

Из записной книжки № 51.

Из записной книжки № 32.

Недаром в прозе со знаменательным названием «На пути к себе» Цыбулевский молитвенно восклицает: «Боже, дай не торопиться, не торопиться – куда мне спешить» (с. 163).

ОМ. 2; 493.

Цветаева М. Письма // Новый мир. 1969. № 4. С. 203.

Гинзбург Л. Я. О лирике. Л., 1972. С. 382, 394.

Важа Пшавела. Поэмы. ОГИЗ, 1947. С. 57.

Важа Пшавела. Поэмы. Тбилиси, 1951.

Заболоцкий Н. Избранные произведения в двух томах. М., 1972. Т. 2. С. 253.

См. об этом в предисловии Г. Маргвелашвили к кн.: Златкин М. Когда книга сближает народы. Тбилиси: Мерани, 1972. С. 23.

См. об этом подробно в статье Нино Контридзе «„Этери” Важа Пшавела в переводе Заболоцкого». Сб. «Важа Пшавела». Изд-во Тбилисского университета, 1970 (на грузинском языке).

Традиционная грузинская верхняя одежда, застегивающаяся сверху до талии и со свободным подолом. – П.Н.

Стихотворение Н. Заболоцкого (1947). Пасанаури – расположенный на Военно-Грузинской дороге поселок близ г. Душети (примеч. – П.Н.).

Грузинский народный трехструнный щипковый музыкальный инструмент, похожий на лютню.

Заболоцкий Н. Избранные произведения в двух томах. М., 1972. Т. 2. С. 286.

Чиковани С. Мысли, впечатления, воспоминания. М., 1968. С. 334.

Из «Заметок переводчика» Н. Заболоцкого (примеч. – П.Н.).

Заболоцкий Н. Избранные произведения в двух томах. М., 1972. Т. II. С. 240.

«Га», «ца», «а». – Примеч. А. Гвахарии.

И душа потухшая застряла в глотке. – Примеч. А. Гвахарии.

Грузинская цитата в русской транскрипции читается так: «Беврс ну маубнеб, ту дзма хар, / Ну дамагоне дзнелао, Вахме, ра дзалиан дамцха, Рогор дзалиан цхелао». – Примеч. А. Гвахарии.

Блок А. Собрание сочинений. ГИХЛ, 1962. Т. 6. С. 152.

Блок А. Собрание сочинений. ГИХЛ, 1962. Т. 6. С. 467.

Блок А. Собрание сочинений. ГИХЛ, 1962. Т. 6. С. 484.

Кожаная обувь у горцев (примеч. – П.Н.).

См. ее запись, сделанную во время работы над переводом поэм Важа Пшавела в 1940 г., опубликованную в книге «Просто сердце. Стихи зарубежных поэтов в переводе М. Цветаевой» (М.: Прогресс, 1967. С. 87).

Новый мир. 1969. № 4. С. 203.

Новый мир. 1969. № 4. С. 203.

Новый мир. 1969. № 4. С. 204.

Новый мир. 1969. № 4. С. 213.

Заболоцкий Н. Избранные произведения в двух томах. М., 1972. Т. 2. С. 241.

Заболоцкий Н. Избранные произведения в двух томах. М., 1972. Т. 2. С. 253.

Известия. 1929. 7 апреля.

На литературном посту. 1929. № 13 (июль). С. 42–45.

Мандельштам О. О поэзии. Academia, 1928. С. 44.

Мандельштам О. О поэзии. Academia, 1928. С. 44.

Мандельштам О. Стихотворения. 1928. С. 138.

День поэзии. 1962. С. 285.

Мандельштам О. Разговор о Данте. М.: Искусство, 1967. С. 18.

Мандельштам О. Разговор о Данте. М.: Искусство, 1967. С. 11.

Мандельштам О. Стихотворения. М., 1928. С. 17.

Мандельштам О. Разговор о Данте. С. 57.

Мандельштам О. О поэзии. Academia, 1928.

Важа Пшавела (1861–1915). Тбилиси: Заря Востока, 1961. Т. II. С. 532.

Ср. с пушкинским: «Есть в народе слух ужасный…» («Утопленник»).

Важа Пшавела (1861–1915). Тбилиси: Заря Востока, 1961. Т. 2. С. 526–527.

1001 ночь. Кн. 5. М.; Л.: Academia, 1933. С. 365.

Вопросы литературы. 1969. № 9. С. 177.

Литературная Россия. 1965. 19 марта. С. 18.

Литературная Россия. 1965. 19 марта. С. 18.

Пшавела и Пастернак. Подпись В. Н. // Литературная газета. 1935. 30 марта.

Один из основных стихотворных размеров грузинской поэзии, классические образцы – в поэме Ш. Руставели «Витязь в барсовой шкуре». – П.Н.

Заболоцкий. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. С. 311.

Заболоцкий. Избранные произведения в двух томах. Т. 2. С. 285.

См.: Литературная Грузия. 1968. № 8. С. 38. Опубликовано и сохранено литературоведом Г. В. Бебутовым.

См.: Литературная Грузия. 1968. № 8. С. 38. Опубликовано и сохранено литературоведом Г. В. Бебутовым.

См.: Литературная Грузия. 1968. № 8. С. 38. Опубликовано и сохранено литературоведом Г. В. Бебутовым.