Эти вести не слишком обрадовали меня.

– Точно так же, как розы.

– Что-то не так, Селия, – еще тише произнесла Лу. – И дело не только в деревьях и розах. Сама земля… будто больна. Моя магия больна.

Я пристально на нее посмотрела, но Лу не замечала моего взгляда и только глядела на реку. Она покачала головой.

– Ты еще что-нибудь нашла на кладбище? – спросила она. – Может, мы что-то упустили.

Я тут же вынула из кармана серебряный крест:

– Только это.

Лу взяла крест и, нахмурившись, осмотрела его.

– Где ты его нашла?

– У Бабетты. Она сжимала его в ладони.

Лу озадаченно опустила руку, но я настойчиво протянула ей крест. Нельзя его больше хранить у себя, это неправильно. Отчего-то мне очень хотелось забрать крест себе, но он был не мой, и хранить его у себя в кармане не было никакого толка.

– Возьми его. Вдруг он поможет найти убийцу.

Лу внимательно посмотрела на меня:

– Ты скрыла его от Жан-Люка?

– Да.

– Почему?

Я растерянно пожала плечами, не в силах ответить правду:

– Просто… мне показалось неправильным отдавать ему крест. Он не знал Бабетту. Если он не нужен тебе для расследования, отдай его Коко. Может… ей будет приятно.

Долгое мгновение Лу пристально смотрела на крест и на меня, потом она взяла у меня тяжелое украшение и положила мне в карман. На душе тут же стало легче. Лед, сковавший мне грудь, чуть треснул.

– Доверяй своим инстинктам, Селия, – серьезно сказала Лу. – Бабетта не верила в христианского бога. Не знаю, почему она хранила этот крест, но наверняка у нее были на то причины. Сохрани его.

«Доверяй своим инстинктам».

Эти слова казались мрачными и тоскливыми, как деревья в парке Бриндель.

– Спасибо, Лу. – Я с трудом сглотнула. – Ты ведь вроде как должна была понять.

Она чуть напряглась, но я уже не могла остановить поток слов, рвущийся наружу. Не могла говорить медленнее. Слова прорвались сквозь трещины во льду и разбили его на кусочки, оставив лишь острые осколки.

– Ты была там. Вытащила меня из гроба сестры. Стряхнула с меня ее останки. Ты пошла за мной в те туннели, ведущие к Моргане, и ты видела, как я вышла оттуда невредимой.

– Никто не вышел оттуда невредимым.

– Значит, живой! – с жаром возразила я и посмотрела на нее. – После всего случившегося ты видела, как я вышла из тех туннелей живой! Ты видела, как я руками и ногами пробивала себе путь наружу, как вонзила иглу в Моргану! Ты! Не Жан-Люк или Рид, не Бо или Коко, не Фредерик, – уже громче заговорила я, чувствуя, как меня охватило горе, ярость, сожаление, обида и… растерянность. – Остальные… Они видят во мне куколку, которую нужно оберегать, поставить за стекло на самую высокую полку, но ты-то должна меня видеть иначе! – воскликнула я срывающимся голосом и показала ей зеленую ленту, повязанную на запястье. – Т-ты ведь вроде как моя подруга, Лу! Мне нужна была твоя поддержка.

Я тут же пожалела о сказанном. Ведь Лу и так моя подруга, а Жан-Люк – мой жених, а все, кто сегодня был в зале совещаний, прекрасно знали свое дело и хотели помочь мне. Возможно, не зря ко мне относились как ребенку. Сейчас я кричала и топала ногами, как самое настоящее дитя.

Лу долго смотрела на мою ленту.

К моему огорчению, она молчала. Она не стала возражать или ругаться; не стала советовать мне успокоиться и не плакать. Не стала она и вздыхать и просить вернуться в комнату. Нет. Она взяла меня за руку и крепко сжала ее, глядя мне прямо в глаза.

Солнце уже село. Сломалась еще одна ветка, и ветер закружил ее прах.

– Ты права, – сказала Лу. – Мне очень жаль. Прости меня.

Семь волшебных слов.