Хуже могло быть, если бы хмырь запулил его в тело подростка — одного из двух, которые сейчас с опаской выглядывали из-за двери, в любую секунду готовые сбежать от странно ведущей себя старушки.

Егор очень хотел увидеть этого де-вер-аль...

Вначале он бегал по небольшой комнате с вышорканными полами, потом пялился в зеркало, трогая себя то за нос, то за волосы, то оправляя на себе застиранную, но хотя бы чистую серую блузу и такую же юбку в пол. Тоже серую. Здесь все было каким-то серым и потрепанным, как и старушка. То есть теперь он. Затем он пристально вглядывался в углы и потолок, но кроме давно не беленных, проступающих чернотой балок ничего не видел. Тощий спокойный рыжий кот, вытянувшийся на полу, внимательно отслеживающий его передвижения, погодки мальчишка и девчонка за открытой дверью — больше рядом никого не было — он это пятой точкой чувствовал. Или той субстанцией, что сюда перенесся, которая билась, матерясь, запертая внутри старого женского тела.

Старикана ни видно, ни слышно не было, и духом его нигде не пахло. Пугать детей еще больше выкриками в пустоту: «Где ты, мать твою, собака хитрая, так тебя перетак», грозило сделать ребятню заикой, значит, это не выход.

Расспрашивать у них — кто я, кто вы, где мы находимся и как зовут? Да уж, пожалуй, такие вопросы от еще вчера вменяемой бабки могут обратить в бегство не только детей. А если соседи узнают, так и на костре сожгут, или что у них тут — инквизиция, или ее альтернативная версия? Что ж делать-то?

Егор еще раз взглянул в зеркало, и рука сама дернулась перекреститься от несоответствия облика в зеркале и ощущений внутри, но он усмирил этот порыв — мало ли какие здесь верования, вдруг это окажется знак врага или, хуже того, диавольский? Может это мир-перевертыш? Диссонанс от того, что он видел и кем был внутри делал ситуацию совершенно невозможной, а бабку в зеркале — отвратительной старухой. Для него двадцатипятилетнего люди старше сорока лет были уже не пожилыми, но в возрасте. А этой старушке явно больше. Ну и что он в таком случае навоюет-нагеройствует?

Задница, от которой он собирался избавиться на Земле, начинала приобретать размеры афедрона небезызвестной Кардашьян, раздаваясь в размерах все больше и становясь необъятной.

Егор почесал голову, затем положил руку на горло, где билось сердце, пытавшееся выскочить наружу, и затем опустил ладонь на грудь. Грудь оказалась выпуклой и довольно мягкой. Не такой, конечно, как он помнил у Иришки, но вполне себе…

Иришка!!!

Вспомнив больничную палату, в которой он видел ее последний раз, Егор стиснул зубы и сглотнул, отворачиваясь от зеркала, и глядя на подростков. Первым делом надо налаживать контакт. А что лучше всего для контакта? Правильно — сытый желудок. Это всегда решало часть проблем. Почему бы и здесь не попробовать начать с привычного?

— Завтракать будем? — голос у него оказался не такой уж и старый и скрипучий, как ему предполагалось, глядя на нового себя в зеркало.

— Тетушка Мерил, а что случилось? — Девочка в их тандеме была то ли посмелее, то ли более приближена к… к кому? И что значит «тётушка»?

Егор проморгался, растянул губы в слабой улыбке, стараясь, чтобы она не выглядела оскалом:

— Сон приснился странный. Будто бы здесь где-то шкатулка припрятана с драгоценностями, и, если посмотреть в зеркало, в отражении можно увидеть, где она лежит.

Дети захихикали, переставая выглядеть испуганными птенчиками. Из-под руки сестрички протиснулся в комнату темноволосый мальчишка и непочтительно хмыкнул: