Аркадий Петрович с удивлением встретил Нестерова в гостиной у сестры, но ещё больше изумился, узнав о цели посещения. Елена гостила у Ады, поэтому мужчины беседовали открыто.

Аркадий Петрович уже давно мечтал о родстве с другом Дмитрием, хотя тот и не давал к этому серьёзных поводов помимо болтовни и завуалированных шуточек, а недавно и вовсе укатил на Кавказ, «лечить печень». Господин Грушевский, как и многие вращавшиеся с ним в одном кругу, не питал особенной привязанности к безродному Нестерову, атеисту и спорщику. Правда, состояние служило существенным плюсом для брака, ради него отец Елены готов был закрыть глаза даже на происхождение будущего зятя. Аркадий Петрович не имел чести слышать Алексея во всей красе, поэтому опасности своего будущего положения не предполагал. Считая себя либералом и воспитанным человеком, не желая принадлежать к тем варварским временам, когда молодых девушек силой затаскивали в церковь, Аркадий Петрович дал понять визитёру, что последнее слово останется за Еленой, но лично он не возражает. Аркадий Петрович, может быть, был из тех, кто может лишить ребёнка сладкого, но уж точно не из тех, кто заставляет его есть нелюбимый десерт. Елена могла не опасаться, что её, как Марию Троекурову, обвенчают силой.

Проводив Алексея жеманными выражениями признательности, но терзаясь мыслями о правильности вердикта, Аркадий побежал разыскивать сестру, чтобы точнее расспросить её, знавшую решительно всё обо всех, о достатке Нестерова. «Ничего, – подумал он, кривясь, – в крайнем случае, можно и отговориться. Велика птица!»

В то самое утро в огромном доме Натальи Орловой разразился настоящий скандал. Он странным роком предвосхитил дальнейшую судьбу двух похожих внешне, но очень разных внутренне девушек.

– Это неправда, мама, она лжёт, лжёт! – кричала Ада срывающимся, словно в истерике, голосом.

– Боже мой, перестаньте, барышни! Неприлично так вести себя двум воспитанным девушкам! – пыталась образумить их Наталья Львовна, хотя кричала только Ада, а Елена, несчастная оттого, что её поступок расценили неверно, смотрела на беснующуюся подругу с горечью, слишком глубокой, чтобы оправдываться.

Несколько минут спустя она тихо проскользнула к выходу. Никто её не удержал – все, в том числе и Наталья Львовна, были заняты успокоением Ады.

Возвращаясь домой по раскалённой Северной Венеции, Елена старалась не думать о произошедшем, но разум со свойственной ему непокорностью останавливался на самых болезненных моментах инцидента, заново переживая унижение. Какой же она оказалась маленькой дурочкой, если подумала, что кто-то поверит в бескорыстность её желания освободить подругу от пагубного влияния Аркадия Петровича! Скоро Елена осознала, что ярость Ады вполне закономерна и даже понятна. Естественно, первая мысль в голове очарованной девушки: «Ты просто ревнуешь меня к отцу!» Елена на миг представила, что это правда, и против воли выдохнула. Втайне она всегда мечтала о том, чтобы отец отвлёкся от своих вечных поучений. Елена только сейчас поняла, что хотела бы этого брака, и, не будь Ада Адой, с радостью бы держала корону во время обряда. Не все понимали необратимость венчанных союзов. Вот что угнетало её больше всего.

Да и как можно было раскусить Аркадия Петровича? Разве те люди, которых мы видим в лучшем ракурсе – блистающими чисто вымытой кожей на маленьких собраниях, с которыми болтаем о глупостях или лениво обсуждаем последние события, могут поведать что-то о грязи в своей душе? Многие и не подозревают о такой в себе, считая всё остальное человечество дураками и подлецами, одобрительно кивая и хихикая после афоризмов модного острослова. «Да, как много в мире зла, куда катится человечество? Просто ужасно, все плохие. Исключая меня, естественно».