К двум часам остуженное зелье ататуй было слито в особую склянку. Оставалось выяснить время следующего митинга – и, задержав дыхание, произвести первый глоток.
Лишь бы обратно не полезло!
Минуло два дня. На улице похолодало. Старый колдун Ефрем Нехорошев сидел на табурете и прикидывал, как бы это половчее приспособить зациклившегося барабашку в перегоревшем электрокамине, когда хлопнула дверь – и на пороге живым укором возник Глеб. Лицо его выглядело разбитым.
Учитель и ученик молча смотрели друг на друга.
– Ну? Как?
– А то не видно? – злобно процедил юноша.
Старый колдун озадаченно почмокал губами.
– Крепко досталось?
Ответа не последовало.
– Но хоть помогло чуток? – с надеждой спросил Ефрем.
– Какое там «помогло»! – взорвался Глеб. – Вообще не сработало…
Чародей опечалился, покивал.
– Вот и у меня тоже… – сокрушённо признался он. – Ох, помню, и вломили мне тогда! Еле ноги унёс…
И тихая ностальгическая улыбка вновь тронула сухие сморщенные губы старого колдуна.
– Думал, может, хоть у тебя получится… – добавил он со вздохом.
Отчёт в гробу
Так, значит, за эту вот строчку,За жалкую каплю чернил…Александр Галич
Осенний всплеск активности в тонких мирах, как всегда, прибавил работы баклужинским колдунам и знахарям. Клиент шёл густо и самый неожиданный. Такие подчас попадались экземпляры – любо-дорого взглянуть! Некий чудило приплёлся с жалобой на фантомные головные боли и очень обиделся на Глеба Портнягина, когда тот попытался растолковать, что это всего-навсего мигрень – следствие полученного в астрале подзатыльника. Другой требовал вызвать с того света дух какого-нибудь настоящего участника Сталинградской битвы, с тем чтобы проверить утверждение академика Фоменко, будто сержант Павлов и фельдмаршал Паулюс – одно и то же лицо.
Обращались за помощью и жертвы чёрной магии. Так, видный чиновник, фамилия которого до сих пор на слуху, имел неосторожность принять взятку без молитвы, сочтя приношение мелким и не стоящим внимания, после чего ночами его повадились мучить бесы, искусно подделываясь под совесть. Такого клиента старый колдун Ефрем Нехорошев, понятно, воспитаннику не доверил, однако на результат это не повлияло: спустя два дня чиновник отправился на пикник в осиновую рощу и там удавился. Позже выяснилось, что взятая им купюра была когда-то частью суммы, выплаченной Баклужинскому краеведческому музею неизвестным нумизматом за серебряную тетрадрахму времён императора Тиберия. Возможно, одну из тех тридцати.
К счастью, о предсмертном визите покойного к Ефрему журналисты не пронюхали – и скандал обошёл старого кудесника стороной.
Но сильнее всех, конечно, донимали так называемые самострельщики – лица, пытающиеся овладеть волшбой по книжкам и без должной подготовки. Запомнился браконьер, решивший шутки ради выяснить, чем жена занималась в его отсутствие: завернул, недоумок, совиное сердце в суконный плат, приложил к левому боку спящей супруги – и услышал такое, что опрометью кинулся к колдунам, умоляя отшибить ему память, а иначе он за себя не ручается. Глеб опрометчиво исполнил просьбу вольного стрелка, после чего тот, естественно, отказался платить. И в самом деле – за что?
– Ну… не смертельно… – утешил Ефрем питомца. – Ежели всё забыл – значит снова попробует…
Так оно и вышло. На сей раз Портнягин, наученный опытом, совершенно справедливо заломил двойную цену, потребовал деньги вперёд и вместе с памятью напрочь отшиб клиенту охоту к подобным экспериментам. Словом, в конечном итоге оплошность юного чародея особых последствий не имела, хотя и стоила жизни ещё одной сове – птице, занесённой, между прочим, в национальную Красную книгу.