Колдун тем временем присел на табурет, ссутулился. Дурной знак. Поскольку приступы мировой скорби у Ефрема завершались всегда с изумительной предсказуемостью, следовало, не медля ни секунды, чем-нибудь кудесника отвлечь.

– Шамбала – это ж священная страна такая… на Тибете… – с нарочитым недоумением напомнил Глеб.

– Священная… – укоризненным эхом отозвался старый чародей. Усмехнулся, дивясь людскому простодушию. – А ты послушай, что я тебе, Глебушка, расскажу. Было на Руси волшебство тайное, неназываемое, известное лишь кудесникам. А было ещё волшебство расхожее, простонародное: ругны да матерны. Потом пришли татары. Думаешь, из-за чего они на Русь приходили? Кудеса им наши были надобны… Не выгорело, однако. Триста лет пытали – не выпытали. Настоящее-то колдовство, неназываемое, вместе с градом Китежем всё под воду ушло. Как только басурманы приблизились – так и ушло. Одни матерны нехристям достались – короче, шамбала всякая. Проще сказать, барахло… – Тут колдун обратил внимание, что ученик слушает его с откровенным недоверием, осерчал и, властно вздёрнув бровь, прикрикнул: – Да ты вникни, вникни! Словцо-то – наше, исконное! В деревнях вон до сих пор им бранятся: шамбалá ты, дескать, непутёвая…

Отчитав желторотого скептика, старый чародей сердито поджал губы и собрался уже вернуться в прежнее состояние, однако не тут-то было.

– Может, и чакры тоже мы придумали? – подначил рисковый юноша.

– И чакры тоже! – буркнул кудесник, то ли не уловив ехидцы в голосе воспитанника, то ли не пожелав уловить. – Слышал такое слово – «отчекрыжить»? Ну вот… Энергетическое тело человека делится – то бишь чекрыжится – на семь частей. Каждая такая часть называется чакрой…

– Ага… А мантры, значит, матерны… А ругны?

Опечалился колдун, закряхтел.

– Эх, судьба-судьбинушка… – проговорил он с тоской. – Придумаем паровоз – тут же скрадут и за границей внедрят. Придумаем велосипед – то же самое… А ругны у нас немчура слямзила. Все ругнические письмена до последней буквицы… Воряги, – пояснил он, словно бы извиняясь. – Что с них спросишь!

И как всегда, Глеб Портнягин не успел осознать мгновения, после которого разговор с наставником пошёл всерьёз.

– Погоди, – растерянно сказал он. – Это что ж получается? Мат, что ли, вправду заклинание? Не шутишь? – Поставил веник в угол и, сев напротив учителя, пытливо вгляделся в его загадочные желтоватые глаза. – Тогда у нас, куда ни плюнь, одни колдуны…

Мудро прищурясь, старый чародей сморщил губы в улыбке.

– А скажешь, нет? – кротко вопросил он. – Народ как говорит? «Не заругавшись, и двери в клеть не отомкнёшь…» А почему не отомкнёшь? Да потому, что как запирал, так и отпирай. А иначе ничего не выйдет… Или наш дом возьми. Поставлен кое-как, сто лет назад, давно развалиться должен, а вот стоит же! В чём причина? То-то и оно… С матом строен, с матом латан – матом держится… И если бы только дом, Глебушка! Что, по-твоему, тысячу лет наш народ сплачивало? Вот одни говорят: вера… Но ведь веры-то – менялись. До Владимира язычество было, потом – православие, а при советской власти – и вовсе безбожие… Другие говорят: язык… Так за тысячу с лишним лет и язык успел смениться. Был древнерусский, стал просто русский… А народ всё тот же…

– Неужели мат? – тихо спросил Глеб.

Колдун помолчал, потом утвердительно смежил веки:

– Он, Глебушка, он… То самое лыко, что всех нас вместе вяжет. Империя Российская только им и держалась. Как басурман первый раз сматерится – считай, что он уже не басурман. Считай, что русский…