Сергей посмотрел и понял, что штурман прав. Градуированный шарик свободно купался в спиртовом растворе и при этом никак не реагировал на манёвры вертолёта.

– Охренеть! – только и смог он вымолвить.

Затем Субботин пощёлкал тумблером радиостанции и попытался ещё раз связаться с Дмитриевым:

– Триста третий, ответьте триста пятнадцатому!

И неожиданно в наушниках захрипело в ответ:

– Триста пятнадцатый, ты где?

Сергей аж подпрыгнул в кресле.

– А ты говоришь, ничего не работает! – подмигнул он штурману. – Триста третий, я триста пятнадцатый, иду на трёхстах метрах! Вас не наблюдаю.

– Я тебя тоже не вижу, – отозвался Дмитриев.

Сигнал доносился слабый и еле слышный, будто

Александр Михайлович летел где-то за сотню километров.

– Смотри ведущего! – приказал штурману Субботин, затем, стерев пот со лба, озадаченно добавил: – Первый раз вижу такую облачность.

– Да разве это облака? Это же холодец какой-то! – не сдержал эмоций Женя. – Помнишь, как мы в грозу попали? Так куда легче было. Мне поначалу показалось, что мы в сугроб встряли, а потом понял, что так в воду втыкаются.

– Да… я уж подумал – отлетались!

– Вон! Вон, смотри справа! – неожиданно закричал Голицын и заёрзал в кресле, тыча пальцем в блистер.

В узкой полосе дымки, между гладкой, как стол, поверхностью моря и нависающими над головой тучами мелькнуло тёмное пятно вертолёта ведущего. Он летел рядом – всего в какой-то сотне метров впереди.

– Триста третий, наблюдаю вас! Не маневрируйте, а то потеряю. Сейчас подойду ближе.

– Понял! Тебя пока не наблюдаю.

– Александр Михайлович! – наплевав на все эти позывные, позвал ведущего Субботин. – Надо отсюда выбираться!

– Надо. А куда? У тебя система курс выдаёт?

– Нет.

– И у меня – нет!

– Здесь же полно островов! Предлагаю садиться аварийно. Вы их по зеркалу наблюдаете?

«Зеркалом» на авиационном сленге называют экран радиолокатора. На Ка-27, в отличие от штурмовика, локатор есть, и Субботин надеялся, что белые засветки суши штурман Дмитриева уж точно видит.

– С зеркалом то же, что и с остальным!

– Куда же мы летим?! – дрогнувшим голосом выдал своё волнение Сергей.

– Спокойно. У нас топлива ещё на два часа. Что-нибудь придумаем. Смотри, может визуально острова заметим.

– «Позитив» молчит? – спросил Субботин, хотя уже наперёд знал ответ.

– Молчит. Я тебя еле слышу, а до него сотня километров.

– Ну и влипли!

– Бывает.

Субботин догнал вертолёт Дмитриева и теперь летел рядом, едва не касаясь его винтами, но связь между ними продолжала оставаться слабой и временами пропадала, будто их разделяли горы или огромные расстояния.

– Пойдём ниже, – предложил Дмитриев.

Ка-27 скользнул вниз, едва не потерявшись в дымке. Субботин, толкнув от себя рычаг управления, заторопился следом. Ближе к воде видимость улучшилась, и теперь ведущий был отчётливо виден на фоне отдающего зеленью моря. Дмитриев летел низко, и от воздушного потока его винтов гладкая поверхность воды покрылась рябью. Только сейчас Сергей обратил внимание, какое внизу спокойное море.

– Смотри! – кивнул он штурману. – Как стекло.

– Да. Потому что нет ветра. Полный штиль.

– Триста пятнадцатый, ничего не наблюдаешь? – вклинился в их разговор Дмитриев.

– Ответ отрицательный, – стараясь скрыть растерянность, бодро ответил Субботин.

– По карте в этом районе не меньше десятка островов. Не пропусти, что-то да появится.

Но как ни напрягали глаза Субботин со штурманом, море по-прежнему было пустынно. Видимость у поверхности хоть и была лучше, но всё равно не превышала пятисот метров, и Сергей опасался, что они могут пролететь рядом с клочком суши, но так его и не заметят. Просматриваемая полоса получалась шириной не более километра, и такой вариант казался вполне возможным.