Заметим, что, по крайней мере, некорректно рядом с термином «правовой» использовать и термин «процессуальный» как разные понятия, ибо термином «процессуальный» обозначается понятие «правовой». Само же понятие «правовой» используется для обозначения материального права и процессуального права, например, уголовное право (это материальное уголовное право) и уголовно-процессуальное право (это процессуальное уголовное право).

И в то же время непонятно, что имеет в виду профессор Е. Р. Россинская под «правовым регулированием», а что под «процессуальным правом». Представляется, что здесь идет некоторая подмена понятий. Из теории права известно, что предметом правового регулирования являются общественные отношения, на которые направлены регулирующие воздействия той или иной правовой нормы, а совокупность общественных отношений, регулируемых правовыми нормами, образует сферу правового регулирования. Если перенести это на почву судебно-экспертной деятельности, то можно предположить, что речь идет о правоотношениях, возникающих между субъектами в процессе назначения и производства судебной экспертизы, а также в процессе привлечения эксперта в качестве специалиста для участия в проведении отдельных следственных действий (например, в качестве консультанта) и в суде. Но и эти правоотношения регулируются процессуальным законодательством и не должны регулироваться ведомственными приказами и инструкциями, поскольку процессуально-правовые отношения подлежат регулированию исключительно процессуальным правом (ст. 1 УПК РФ и подобные статьи ГПК РФ, АПК РФ).

Процессуальное право – это часть правовой системы, совокупность норм, регулирующих отношения, возникающие в досудебном и судебном уголовном процессе, при подготовке к рассмотрению дела и в ходе рассмотрения дела в порядке гражданского, арбитражного, конституционного, административного судопроизводства.

Профессор Е. Р. Россинская абсолютно права, утверждая, что «единство интегрированной природы всех родов и видов судебных экспертиз независимо от вида процесса (а точнее, независимо от формы судопроизводства или независимо от формы процесса. – Т. А.) диктует единство процессуальных форм использования специальных знаний, а не только судебных экспертиз»[16]. Конечно, целесообразно чтобы законодатель Российской Федерации оптимально урегулировал процессуальную форму судебной экспертизы в каждой из четырех сфер судопроизводства с привлечением ученых специалистов в области судебной экспертизы. Но это прерогатива законодателя (!), а не судебного эксперта, о чем говорит и сам автор. Однако ее утверждение о том, что только «в рамках экспертологии возможна разработка единых подходов к получению доказательственной информации с использованием специальных знаний», вызывает недоумение.

Во-первых, такие доказательства, как заключение (показание) эксперта, заключение (показание) специалиста, – это лишь одни из форм доказательственной информации, и в строго процессуальном смысле эта информация появляется в деле лишь в результате решения ряда предусмотренных законом задач доказывания. Например, в ст. 86 ГПК РФ говорится, что заключение эксперта не обязательно для суда, но несогласие с ним должно быть мотивировано в решении или определении. Другими словами, получение доказательственной информации – это чисто процессуальный вопрос.

Во-вторых, непонятно, почему разработка единых подходов получения доказательственной информации с использованием специальных знаний возможна лишь в рамках экспертологии? Аргументы, которые приводит автор в доказательство своего вывода, весьма уязвимы и вовсе не дают основания для него. Кстати сказать, профессора Ю. Г. Корухов, И. А. Алиев, К. Н. Шакиров тоже включали в структуру своих концепций правовые и организационные проблемы, однако от этого не изменилось название науки – общей теории судебной экспертизы.