А. И. Александров[104] выделяет характерные черты судебного толкования уголовного закона:

• является разновидностью государственной правоохранительной деятельности;

• осуществляется гласно;

• его субъектами выступают судьи судов общей юрисдикции и Верховного Суда РФ, уполномоченные на ее осуществление нормами ст. 118 Конституции РФ;

• осуществляется определенными судьями только в рамках их полномочий, перечисленных в ст. 31 УПК РФ;

• реализовывается посредством уголовного судопроизводства;

• его целевое назначение связано с защитой «прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений», а также «личности от незаконного и необоснованного обвинения, осуждения, ограничения ее прав и свобод» в силу положений ч. 1 ст. 6 УПК РФ.

Н. А. Лопашенко[105] предлагает повышение качества уголовного закона за счет определения оценочных признаков в самом уголовном законе. По ее мнению, целесообразно включение в УК РФ специальной статьи или же главы «Понятийный аппарат», в которой содержалось бы определение оценочных категорий, употребляемых законодателем. Указанное легальное толкование должно давать возможность для индивидуализации уголовной ответственности субъектов преступной деятельности и полностью исключать различное понимание границ преступного и непреступного. В этом случае существует возможность избежать нарушения принципа законности на законодательном уровне.

4. Уголовный закон должен быть системным актом, не содержать в себе внутренних противоречий, а также не входить в противоречия с иными нормативными актами.

Например, конституционное несоответствие правового регулирования ответственности за нарушение ПДД выявлено Конституционным Судом РФ[106]: Конституционный Суд РФ признал не соответствующим Конституции РФ п. 2 примечаний к ст. 264 УК РФ в той мере, в какой в системе действующего правового регулирования он ставит лицо, управлявшее транспортным средством, в том числе в состоянии опьянения, если оно совершило нарушение правил дорожного движения или эксплуатации транспортных средств, повлекшее по неосторожности предусмотренные ст. 264 УК РФ тяжкие последствия, и скрылось с места дорожно-транспортного происшествия, в преимущественное положение – с точки зрения последствий своего поведения – по сравнению с лицами, указанными в п. 2 примечаний к данной статье, т. е. управлявшими транспортными средствами и оставшимися на месте дорожно-транспортного происшествия, в отношении которых факт употребления вызывающих алкогольное опьянение веществ надлежащим образом установлен либо которые не выполнили законного требования о прохождении медицинского освидетельствования на состояние опьянения.

Конституционный Суд РФ указал, что федеральному законодателю надлежит внести в действующее правовое регулирование ответственности за нарушение правил дорожного движения, совершенное лицом, управлявшим транспортным средством, необходимые изменения не позднее чем через год после вступления постановления Конституционного Суда РФ от 25 апреля 2018 г. № 17-П в силу.

Возможно рассмотрение следующей иллюстрации системного несоответствия уголовного закона. Изначально основной состав нарушения правил дорожного движения и эксплуатации транспортных средств (ч. 1 ст. 264) включал в альтернативе причинение по неосторожности трех общественно опасных последствий: тяжкого вреда здоровью человека, средней тяжести вреда здоровью человека, крупного ущерба. В дальнейшем из ч. 1 ст. 264 УК РФ было исключено общественно опасное последствие в виде крупного ущерба (Федеральный закон от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ), а затем и средней тяжести вред здоровью человека (Федеральный закон от 8 декабря 2003 г. № 162-ФЗ). В последнем случае законодатель проигнорировал необходимость учета межотраслевых связей – не было учтено, что на декабрь 2003 г. в КоАП РФ (ст. 12.24) предусматривалась ответственность за нарушение правил дорожного движения или правил эксплуатации транспортного средства, повлекшее причинение только легкого вреда здоровью потерпевшего.