Многие русские отождествляли Францию с революцией и во французах видели «природных бунтарей», готовых устроить очередной бунт [Garcia, Gauthier, 2005, с. 45]. Русских аристократов раздражали во французах независимость, уважение к себе, наличие собственного мнения и готовность его защищать. В этих чертах национального характера они усматривали «разлагающее» воздействие революции на нравы народа.

В 1860-е годы путевые заметки и дневники стали в России модным литературным жанром. В 1862 г. Францию посетил Ф.М. Достоевский. Тогда же ему и было предложено написать заметки о путешествии. По форме «Зимние заметки о летних впечатлениях» являются путевыми записками, по сути – острым памфлетом. Франция видится Достоевскому «родником и зародышем той буржуазной общественной формы, которая царит теперь по всему свету в виде вечного подражания великой нации» [Достоевский, 1989, с. 444], а Париж – городом, в котором царствует дух буржуазии. От других крупных городов, где бедность и страдание видны невооруженным взглядом, Париж отличает то, что «зловещие явления» здесь скрыты, чтобы не тревожить мирную жизнь буржуа [там же, с. 422]. Другая особенность – во Франции все, включая работников и крестьян, мечтают стать буржуа. С этим писатель связывал антипатичные ему черты французского национального характера: индивидуализм, расчетливость, лицемерие [там же, с. 430].

Описывая французскую жизнь и французов, Достоевский, как и многие до него, размышлял о судьбах России как страны, европеизированной «сверху» по воле своих правителей. Характер француза за столетия истории сформировался и приобрел определенные черты. В отличие от него, русский национальный характер представлялся Достоевскому размытым, несложившимся. Заметки о Франции служили ему основанием для критики «западничества»: писателя тревожило, что русские «не любят свое» и преклоняются перед европейской культурой [Достоевский, 1989, с. 445–446]. Российское «европейство», отмечал он в духе славянофилов, чисто внешнее, «показное», так как русская жизнь остается патриархальной [Достоевский, 1989, с. 401].

С воодушевлением писал в письмах о своей парижской жизни Л.Н. Толстой: «Я живу всë в Париже вот уже скоро два месяца и не предвижу того времени, когда этот город потеряет для меня интерес, и эта жизнь свою прелесть» [цит. по: Гусев, 1957, с. 190]. «Наслаждение искусствами» – лекции в Collège de France и Сорбонне, посещение Лувра, музеев и выставок, концерты – обо всëм этом Толстой повествует с нескрываемым восхищением. Но все эти преимущества и очевидные достоинства не мешали ему заметить: «поэзии в этом народе il n’y a pas» (не существует) [цит. по: Гусев, 1957, с. 174].

Н.В. Гоголь Францию не любил. В повести «Рим» он дал убийственную характеристику французскому национальному характеру, который он противопоставлял итальянскому: «При всех своих блестящих чертах, при благородных порывах, при рыцарских вспышках, вся нация была что-то бледное, несовершенное, легкий водевиль, ею же порожденный. Не почила на ней величественно-степенная идея» [Гоголь, 1938, с. 228]. Погруженного в историко-мистический поиск русского писателя мало интересовали подлинные черты французского характера.

А.М. Горький сравнивал Францию с увядшей женщиной, а для А. Блока Париж был грандиозным городом «без души». Русским претила самодостаточность французов, их самоуверенность, отсутствие интереса к другим странам и народам. Французы, писал И.С. Тургенев, сосредоточены на себе и «не признают ничего, что было бы нефранцузским» [цит. по: Garcia, Gauthier, 2005, с. 114]. Присущее французскому характеру сочетание расчетливости, выгоды и романтизма далеко не всегда принималось русскими. Было также у русских, хорошо знавших Францию и французскую культуру, понимание того, что, несмотря на кажущуюся близость, между двумя странами существует огромная дистанция. «Франция чужая» – таков неожиданный, на первый взгляд, вывод М.И. Цветаевой [Цветаева, 1984, с. 232].