При всей распространенности подобного рода представлений их разделяли не все поляки. Так, М. Яницкий и В. Владыка на страницах популярного в стране еженедельника «Политика» усматривали опасность в политике Л. Качиньского, направленной на превращение Польши в некое прифронтовое государство, которому постоянно угрожает Россия. Эта политика, выглядящая патриотической, на деле становится политикой «морально-патриотического шантажа» и отнюдь не способствует реалистическому восприятию событий (20, с. 16). Весьма опасно, полагает М. Островский на страницах той же «Политики», сводить патриотизм к «громким, смелыми, бескомпромиссным» декларациям против России. Лозунг изоляции России может быть и хорош в Португалии или за Атлантическим океаном, но весьма неоднозначен для страны, которая соседствует с Россией (40, с. 13).

Одним из основных элементов восприятия поляками России является лицемерие, писал на страницах «Жечи Посполитой» известный публицист П. Сквечиньский, что проявилось в отношении к российско-грузинскому конфликту. Объективно интерес Польши состоит в поддержке Грузии, но при этом удивляет упорство, с каким поляки не хотят признать факт, что и сама Грузия выступила как агрессор, напав на Осетию. Внешняя политика управляется национальным эгоизмом. Это нормально, что поляки поддержали грузинскую агрессию. Ненормально делать вид, что невозможен иной подход – оценка действий России как попытки защитить малый народ от грузинской аннексии. Хотя при этом Россия, признает автор, руководствовалась не любовью к осетинам, а своими национально-государственными интересами. «Складывается впечатление, – замечает Сквечиньский, – что единственным действием российского правительства, которое поляки признали бы удовлетворительным, было бы провозглашение Россией роспуска собственного государства и призыв соотечественников к коллективному самоубийству. Тогда бы на берегах Вислы все были бы довольны. Хотя и это, наверное, стало бы поводом для комментариев о российских саморазрушительных традициях, завершении дела Дзержинского и Сталина» (51, с. 13).

Во время событий 2008 г. на Кавказе на страницах польской печати нередко высказывалось мнение, что гораздо большего поляки смогут добиться, если откажутся от антироссийской риторики и будут действовать через структуры ЕС. Серьезные надежды в Польше возлагались на проект Восточного партнерства. Михник сравнивал этот план с «планом Маршалла для Грузии, Армении, Азербайджана, Украины и Молдавии». Усилия по вовлечению одной из участниц проекта Восточного партнерства в орбиту Европейского сообщества обернулись трагическими событиями в Украине в 2014 г.

Украина издавна занимала особое место в жизни польского государства. Исследователь А. Вежбицкий полагает, что, несмотря на незыблемость ялтинских границ, и по сей день в Польше сохраняется ностальгия по идеям УЛБ Ю. Мерошевского12. Это выражается в том, что власти III Речи Посполитой «стремятся к геополитической и геокультурной европеизации, а тем самым вестернизации Беларуси и Украины, что встречает отпор со стороны России, которая обе эти страны рассматривает как общее наследие Киевской Руси» (61, с. 95).

Анализируя проблему соседей в концепциях Российского государства и представлениях россиян, автор подчеркивает приоритетность идеи единства трех славянских народов, утвердившейся в русском сознании в XVII в. и сохранившейся до наших дней. Концепция «общерусской нации» присутствует, по мнению Вежбицкого, в политике властей Российской Федерации, в публицистике и научных исследованиях.