Для России статус-кво – это ситуация, характерная для середины 1980-х годов. В идеале для России статус-кво выглядит так: Россия (СССР) возглавляет мощный военно-политический блок, обладает паритетом по ядерным и обычным вооружениям с западными и восточными соперниками (поддерживает баланс сил), имеет союзников и «клиентов» по всему миру, является одной из крупнейших экономик мира, остается мощной технологической державой. Европа разделена на две части, перед российскими границами создан стратегический буферный пояс безопасности, ее восточные соседи (Китай) относительно слабы как экономически, так и в военной области. Россия имеет доступ к мировому рынку напрямую, без стран-транзитеров. Цены на российские экспортные товары устойчивы и достаточно высоки. Россия контролирует или имеет доступ на многие высокотехнологические рынки (гражданские самолеты, оружие, вертолеты, энергомашиностроение) в Центральной и Восточной Европе, Северной Африке, на Ближнем Востоке, в Африке, Азии и Латинской Америке. Страна обладает весомым авторитетом в мире, ее позиция обязательно учитывается при решении проблем международной жизни.

Как выглядит статус-кво для соперников и конкурентов России? Это, безусловно, ситуация 1990-х годов. Россия как единая в прошлом страна потеряла территории и население. У нее нет союзников. Ее международные позиции в Европе и по всему миру сведены к нулю. Россия потеряла политическую организацию, дававшую ей возможность мобилизовать ресурсы на решение национально значимых задач, и просто «плывет по течению». Ее право на равную безопасность не признается, ее политические интересы не уважаются; в экономическом плане она становится сырьевым придатком развитых стран и крупным рынком сбыта зарубежных товаров. Бывшие российские рынки и активы вовлечены в мировую экономику и работают по правилам, предложенным развитыми странами.

Таким образом, «нормальность» и статус-кво понимаются в России и за рубежом совершенно по-разному, и Россия оценивает изменение своего стратегического положения именно по отношению к той ситуации, которую она считала нормальной еще 30 лет назад. По сравнению с этим образцом стратегическое положение России является худшим за столетия и характеризуется провалом всех основных традиционных стратегических направлений политики по обеспечению внешней безопасности страны.

По-другому сегодня Россия видит и свое положение в мировой экономике. Россия недовольна американским гегемонизмом в мировой экономической системе, неразрывно связанной с политической, и ищет для себя выход (пока безуспешно) из сложившейся ситуации. Россия недовольна существующей архитектурой мировой валютной системы, где центральную роль играет американский доллар и монетарные власти США, так как проводимая ими политика часто противоречит экономическим потребностям России. Россия недовольна непропорционально высокой степенью политического контроля над международными финансовыми институтами со стороны Соединенных Штатов и их западных союзников. Россия недовольна монополизацией технологической сферы со стороны Запада; ей не нравятся существующие международные механизмы ценообразования на энергоносители, контроль Запада над международными потоками капитала и многое другое.

Решая проблемы экономической безопасности и зависимости, Россия все чаще обращается к идеям экономического национализма и частичной ренационализации экономики.

Соединенные Штаты, напротив, существующим положением дел вполне довольны, считают его справедливым и естественным и уверены, что американское лидерство (гегемония) обеспечивает мировой системе относительный мир, социальный и экономический прогресс, развитие торговли и прочее. На официальном сайте администрации Белого дома есть целый раздел, где перечислены американские достижения по упрочению своего лидерства в мире (реализованные при администрации Б. Обамы), которые пошли на благо миру [American leadership.., 2016]. Американцы также уверены, что других претендентов на роль мирового лидера (гегемона) в мире нет: Россия не дотягивает до этой планки, потому что слаба экономически, а у Китая нет видения будущего планеты, нет глобальной стратегии и идеологии, которая могла бы менять мир к лучшему.