Но все это не означает, что дееспособная часть населения страны принимает статус-кво как должное. Так называемый средний класс, представленный и специалистами по национальной экономике, и исследователями в области междисциплинарных наук, интенсивно работает над стратегией социально-экономического развития России на ближайшие 30–40 лет, т.е. на период современного стратегического планирования, как на корпоративном, так и на государственном уровнях (3; 9).

Главная черта, характерная для стратегии России последних двух десятилетий, – это ее отсутствие. Ни одна из сменившихся за этот период администраций не выдвинула какой-либо внятной социально-экономической и военно-политической стратегии, без которой не может существовать ни одно государство мира. В начале второго десятилетия XXI в. такая стратегия должна быть рассчитана на 30–40 лет, т.е. до середины столетия, и определять стратегические цели страны, т.е. государства, бизнеса и общества.

Такой целью является вхождение страны в группу G-5 – США, Китай, Япония, Германия, Россия – по такому набору показателей, абсолютных и относительных, которые определяют уровень могущества страны и качество жизни населения. Компонентами такой стратегии должны стать такие цели, как обеспечение финансового могущества, создание системы минимального гарантированного уровня качества жизни для каждого гражданина страны, принятие и реализация доктрины оборонной достаточности, т.е. возможности нанесения агрессору неприемлемого ущерба в любой точке земного шара или освоенного космического пространства, оптимизация интеграции в мировую экономику и независимого от других стран производственного потенциала, обеспечивающего сохранение государственного суверенитета, жесткого регулирования структурного баланса ВВП – от наукоемких отраслей производства до энергосырьевых, создание мощной банковской системы и развитого, жестко регулируемого фондового рынка, развертывание глобальной сети отечественных транснациональных компаний – задачи, к решению которой администрация страны даже не приступала. Это перечень основных, но далеко не всех задач, стоящих перед страной в первой половине столетия.

Обретение суверенитета, возможности независимого развития – не взаимозависимости, свойственной эре глобализации, а независимого принятия таких решений, как определение структуры и объема собственного производства, масштабов собственного оборонного потенциала, самостоятельного решения о создании тяжелого носителя для выведения грузов в космос и все остальное, определяющее суверенитет страны в XXI в., причем суверенитет в понимании самой страны, а не тех, кто пытается решать подобные вопросы за нее.

Вот это в понимании русских и является модернизацией и инновациями.

В политической жизни России последние два десятилетия доминирует два взгляда на развитие. Современные коммунисты выступают за национализацию базовых отраслей производства, не договаривая, что при этом будет с отечественными миллиардерами. Русские либералы полагают, что нужно продолжать идти нынешним курсом, считая, что свобода слова, права человека, так называемые честные выборы якобы никак не связаны с обретением страной определенного экономического могущества, позиционирования страны среди других стран как конкурентоспособного и сильного соперника. И Норвегия, и Финляндия могут позволить себе это только потому, что за спиной у них более мощные страны, отвечающие перечисленным требованиям. Судя по всему, реально России уже не грозит ни масштабная приватизация, ни дальнейшая либерализация – она и так перешла все границы оптимального соотношения между объемами государственного и частного секторов экономики. Ясно только одно: все лимиты исчерпаны. Практический интерес представляет коллективный труд «Выбор России: Катастрофа или революция сверху?» (1). Так называемая «революция сверху» может пойти весьма рациональным путем: сделать ставку на интересы крупного российского бизнеса, повернув его в сторону российских национальных интересов на британский манер. Только в этом случае возможно создание мощной национальной банковской системы, формирование достаточно ощутимой собственной доли в мировой экономике, с которой Запад не сможет не считаться, и появление нового центра силы, не противоречащего базовым интересам глобальной финансовой элиты. Создав могущественное государство на рыночной с жестким регулированием основе – что потребует времени как раз до середины столетия, – можно будет вспомнить нобелевского лауреата Джона Гэлбрейта с его концепцией конвергенции социализма и капитализма, т.е. эволюционным переходом к скандинавскому социализму.