Причем еще одно чувство некоей интуиции подсказывало Гордоковскому, что будут не только деньги, но и масса скандалов, приключений, кардинальных изменений в жизни и даже значительных опасностей. Но предвидение этих всех изменений приятно щекотало нервы оголтелого в последнее время скандалиста и крикуна.

Живо вставая со своего рабочего места, он не сдержался от переполнявших его эмоций и громко воскликнул несколько перефразированную крылатую фразу классика:

– И какой же русский не любит приключений!

Отец Савелий никогда не был фанатиком христианства. Скорее всего, с самого детства ему привили четкую любовь к любому труду и желание все, за что бы человек ни брался, делать хорошо и с радостью. Вот потому он и охаживал денно и нощно свою небольшую церквушку в небольшом белорусском поселке, вот потому восторгался своей постепенно возрождающейся епархией, вот потому и готов был вести набожную службу, почитай, круглые сутки. Лишь бы прихожане приходили, да было в чьи уши довести пророчества и божественные помыслы.

В то памятное для себя воскресное утро отец Савелий отзвонил в колокол на заутреню и поспешил в комнатку для переодевания. И когда первые прихожане появились в церкви, он уже с помощью дьякона и своих престарелых помощниц из церковного хора самозабвенно распевал псалмы. При этом вначале даже не посматривал на паству, которая как раз и подтягивалась в самом начале службы.

Каково же было удивление попа, когда он обратил внимание с амвона на неф и даже замер от изумления на полуслове. Как появилось вначале с десяток человек, так только они и жались по углам. Да еще и сами странно оглядывались на главный вход.

Не то чтобы отец Савелий гордился огромной посещаемостью, но уж в последние месяцы человек шестьдесят, а то и семьдесят в церквушку по воскресеньям наведывались в любом случае. Могло бы и раза в три больше уместиться, да никак народишко не спешил с покаянием. Но все-таки приходили! И тут вдруг такая неожиданная, ничем не спровоцированная пустота.

Бабки с дьяконом тоже прервали пение, выжидающе посматривая на своего духовного пастыря. Зато наступившая тишина позволила четко расслышать несущийся с улицы твердый, уверенный голос какого-то мужчины.

Одна из бабок даже перекрестилась, как расслышала, и воскликнула:

– Батюшка! Никак проповедует кто?!

Тот на такое даже головой мотнул от возмущения:

– Да кто на такое осмелится?!

Но когда опять замерли и прислушались, до ушей четко донеслось каждое слово с улицы:

– Наша задача – это возвращение к образу жизни именно первоистоков, к ведическому периоду. Ведать – значит знать. Души многих из нас помнят о той поистине волшебной красоте, которая присутствовала в жизни наших предков, когда на природных праздниках зажигался космический огонь, устремленный в вечность. Когда природа-матушка сливалась с человеком в едином порыве и вдохновенно творила новые миры и формы жизни!..

– Да что же это такое творится! – возопил поп в справедливом негодовании и, подхвативши длинную рясу руками, устремился из церкви наружу. – Что это за хулиганство такое?!

А там его глазам предстало довольно дивное зрелище. Перед толпой человек в сто выступал стоящий на возвышении седобородый мужчина в просторных, под старину одеяниях. Кажется, именно такими изображали на своих картинах художники древних славян, а то и самих волхвов. Именно этот мужчина и разгонял полную тишину своим громким, могучим голосом:

– Мы являемся детьми божьими и способны к самостоятельному развитию и получению необходимой информации без всяких храмов, церквей и противных нашей природе икон. Информация хранится в нас, в наших душах и во всем, что нас окружает. Это деревья, травы, камни, солнышко и небесные светила, а также иные, созданные Отцом, разумные организмы. Следовательно, все они – это несущие энергию и свет нашего природного бытия! Именно с ними нам и нужно общаться, учиться любить их. Они есть живые веды Земли. Они не солгут и не обманут. В них нет корысти и гордыни. Научиться читать живые веды Земли предлагается каждому, ставшему на путь ведичества, путь, ведущий к знаниям первоистоков.