Анин ничего не понял, а лишь заподозрил, что Коровин уже в курсе его проблем. Сплетни в киношном мире распространяются со скоростью лесного пожара. В курсе, но молчит. Зачем, спрашивается? И догадался: из-за стадного лицемерия, будь оно неладно. Правду говорила мама: «Бывают дни похуже!» – подумал Анин и с выражением праведника на лице пошёл освежиться.

Следом за ним ввалился мэтр Клавдий Сапелкин и, не обращая внимания на Анина, хлопнул дверцей кабинки. Анин вытер руки, с отвращением посмотрел на себя в зеркало и собрался выходить.

– Привет, мил человек! – окликнул его Сапелкин, выбираясь из кабинки и с артистическим шиком застегивая ширинку.

– Здравствуйте, Клавдий Юрьевич, – оглянулся Анин.

– Признал всё-таки! – с укором сказал Сапелкин. – А я думаю, ну когда ты снизойдёшь до старика!

Клавдий Сапелкин явно напрашивался на комплимент о своём возрасте, мол, вы ещё хоть куда, Клавдий Юрьевич!

– Что вы хотите, Клавдий Юрьевич? – спросил Анин, чувствуя, что Сапелкин не просто так затеял разговор.

– Что я хочу?! – на тон выше переспросил Сапелкин. – Я хочу спросить тебя, кто тебя, мил человек, в люди вывел?

– В «люди»? – удивился Анин и с враждебным выражением на лице развернулся к Сапелкину.

– Ну а кто ещё?! – почти миролюбиво возмутился Сапелкин. – Я ведь за тобой давно слежу и где надо, словцо молвлю, кого надо, остановлю от непродуманного шага. А ты неблагодарен!

– А почему я должен быть с вами благодарным, мы вместе в одни ясли не ходили, детей не крестили.

– Нехорошо! Нехорошо добро забывать!

– Клавдий Юрьевич, роли вы мне никогда не предлагали, делаете вид, что меня не существует. Говорите прямо, что вам нужно? – спросил Анин.

– Мне нужно, чтобы ты делился со старшими товарищами, и тогда у нас будет мир!

– Я скромный человек, – начал заводиться Анин, – но иногда приходится разговаривать так, словно у меня три судимости, – предупредил он.

– Только не надо пугать. Кто ты такой? Кто?! – принялся трясти руками Сапелкин. – За тобой только твой банкир. А за мной, знаешь, кто?!

За Аниным стояли те, кто дали ему деньги на раскрутку. Но соваться в их иерархию, не зная расклада, было глупо. Они с Базловым давно обсудили этот вопрос и пришли к выводу, что изо всех передряг будут выбираться самостоятельно, иначе себе дороже.

– Знаю. Ну и что?

– А то, что твоя жена перебивается ролями, и ты тоже будешь!

И Анин понял, что всё-таки прилетело от Саввы Никулишина, функционера сапелкинской своры, попасть в которую мечтали все молодые и немолодые актёры. А я не попал, возгордился он.

– Так это вы?! – удивился он тому, что никогда не соприкасался с ним по киношному цеху.

Менталитет у них был разный, принадлежали они к разным школам: Сапелкин – к московской, а Анин – непонятно к какой, и ходили они по разным дорожкам, и водку пили в разных компаниях.

– Ну а кто ещё! – расхохотался Сапелкин. – Не лезь в чужой огород!

– Сломать бы вам шею, да стариков не обижаю, – съязвил Анин.

– Это я старик?! – зарычал Клавдий Сапелкин, налившись кровью, как помидор. – Это я старик?! Да ты знаешь, что я с тобой сделаю?!

И действительно, Клавдий Юрьевич хотя и был старше Анина лет на семнадцать, но выглядел, что называется, крепким и породистым, с седой щеточкой усов, которые ему абсолютно не шли, а ещё больше старили.

В следующее мгновение мимом Анина с воплем: «Убью гада!» промелькнуло «что-то» жёлто-зелёное, и Анин чисто рефлекторно попытался схватить это «что-то», но не сумел, раздался треск, и в руках стался лишь клапан от кармана; а Клавдий Юрьевич Сапелкин сполз по стенке, размазывая сопли и кровь.