Появляется Державин.

ГЕНЕРАЛ. Ну, как там слон?

Посольство Акимуд.

ПОСОЛ. Вы, Клара Карловна, когда с агентом в цирк пойдете, помните, что вы – женщина.

КОНСУЛ. Я – женщина… Я – женщина… В каком смысле помнить?

ПОСОЛ. В том смысле, что вы можете случайно узнать, зачем вам нужны груди.

КОНСУЛ. Я жду ваших инструкций, господин Посол!

ПОСОЛ. Я вам скажу одну вещь. Россия для Акимуд является на сегодняшний день центром вселенной. Мы хотим, чтобы этот центр был счастлив. Возможно, мы здесь привьем новый образ Бога. Я мечтаю о Новом Завете. Совершенно новом!

КОНСУЛ (с восхищением). Здорово!

ПОСОЛ. Действуйте по обстоятельствам.

КОНСУЛ. Женщинам на первом свидании, даже в России, груди не нужны!

ПОСОЛ. Даша, она права?

Даша приближается к дипломатам.

ДАША. Честно? Еще как нужны!

КОНСУЛ. Вы – циники! Цирк! У меня душа поет! Поймите, я иду с ним в цирк, а не… в ресторан, например!

ПОСОЛ (задумчиво). Ресторан… Странно, что на земле надо есть… Чистить зубы… Ногти всякие… (Смотрит на свои пальцы.) Никогда не думал, что придется снова надевать на себя этот скафандр… (Стучит себя по груди, не договаривает.)

КОНСУЛ. Не вы ли мне говорили, что у русских больше души, чем тела? Тем, говорили вы, они нам и интересны.

ПОСОЛ. Русские многим, чем интересны… (Хохочет.) Да идите вы, Клара Карловна, в цирк!

КОНСУЛ. Но сначала для смелости я хочу чего-нибудь выпить.

ПОСОЛ. Даша! Идите сюда! Принесите нам выпить!

ДАША. А что вы хотите?

ПОСОЛ (сверкнув глазами). Джина с тоником!

Особенность твоей жены, как, впрочем, и других женщин, состоит в том, что она может резко, в один день поглупеть. Слышно, как крошится ее сознание, как оно делается кашицей. Присмотрись к ней: она вся дергается, неожиданно хохочет и довольно дико озирается. Изо рта у нее вываливается лиловый язык.

Ты спрашиваешь ее, например, сколько сейчас времени. Она – в ответ: какого времени? – Ты терпеливо: который час? – А как ты думаешь? – Что это значит? – А как ты думаешь?

Она хочет питаться твоей головой – «а как ты думаешь?» – своей ей уже не хватает. Беда глупости подкатывается к женщине обычно к пятидесяти годам и не щадит почти никого. Глупея, она начинает хуже слышать, и у нее возникает желание часто и громко петь, рассуждать о политике, говорить гадости о Венеции, ненавидеть Америку. Но иногда глупость парализует ее гораздо раньше – глаза у нее и в тридцать, бывает, мутнеют, подергиваются ряской, на кухне гром посуды. И не в Америке, а в кошке Нюрке она находит своего главного врага.

Мужчины тоже глупеют, и за ними водится это несчастье, но они глупеют неторопливо, как седеют, я бы даже сказал, величаво. Мужские мозги изнашиваются, как шестеренки. А вот мозги жены могут затупиться, как кухонный нож.

В моем детстве по московским дворам ходили точильщики, собирали у хозяек ножи, точили на первобытном станке так, что искры летели. Точильщики и старьевщики были последними российскими предпринимателями в разгар социализма. От их присутствия жизнь становилась теплее. Где тот точильщик, который вернет твоей жене прежние мозги?

Некоторые думают, что этим точильщиком может стать любовник. Ты, в свой черед, становишься бесноватым старьевщиком. Твоя жена, возможно, поглупела от отсутствия любви. Если ты ее разлюбил, она могла поглупеть исключительно только в твоей голове, а на самом деле остаться такой же умной и восторженной, как всегда. Ты ее придумал однажды, ты ее и разобрал на куски. Ты взглянул на безвольный подбородок, на жирный нос или увидел в ванне голой, с жидкими сиськами, и все – разлюбил, как отрезал. Вместе с твоим любовным разочарованием из жены выпорхнули мозги, которых, возможно, вообще никогда не существовало.