Он отрицательно качнул головой.

– Пожалуй, не сейчас. На тебе чужой и мощный артефакт, Лика. Через него могут смотреть глаза моих врагов. Точнее, врагини.

– Какой еще артефакт?

Если он почуял печать… нет, Дьяр снял ее полностью. Ох, у меня же еще селенис есть, любимый камень изгнанной белыми магами богини Лойт! Неужели Алиан видит спрятанное под пологом невидимости украшение?

– У тебя на шее, – подтвердил он мои подозрения.

– Я закрою его, богиня не увидит, – и положила на камень обе ладошки.

Архимаг чуть поморщился, опустил веки и ничего не ответил. Но, когда он поднял взгляд, в комнате как будто стало еще светлее. На меня смотрели удивительные глаза. Не бледно-голубые, а зеленые, почти мои. Но и другие, совсем. Яркие, лучистые, как изумрудные звезды. Убийственно ледяные звезды.

Алиан резко помолодел. Кожа разгладилась и посветлела. Волосы приобрели золотистый блеск, а прямые брови, наоборот, потемнели и хищно изломились, складки у губ стали жесткими.

Больше ничего в нем не изменилось, но мне было явлено другое существо.

Если бы в нашем мире существовал бог войны, он выглядел бы именно так.

Я почувствовала, как сердце ухнуло в пятки. Даже Сатарф не наводил на меня такого страха. И Дьяр на троне. От белого архимага веяло чудовищной, жестокой и равнодушной мощью.

И только такая мощь могла одолеть смертельную магию гиньи и остановить превращение Эльды в тварь.

– Ничего себе! – прошептала я.

Глаза, осветившие истинный облик Алиана, померкли, и его лицо стало прежним. Красивым, благородным, но куда более скучным.

– Никому не рассказывай, хорошо? – попросил архимаг, довольный произведенным эффектом.

От окна послышался судорожный выдох. Я резко развернулась. Там, распустив блистающие крылья, стоял Ирек. Растрепанный, помятый и почему-то на одном колене, как рыцарь на присяге. Он уцепился когтями за край подоконника, таращась на лицо Алиана.

– Это и к тебе относится, демон, – отец и бровью не повел, но в голосе прогремела сталь. – Кому скажешь об увиденном…

Ирек промычал что-то невразумительное.

Все-таки в том, что я – жрица, есть и плюсы: на тебя никогда не наорут. Намычать могут. Нарычать. Настонать. Но возразить, да еще и обругать – никогда.

Однако заклинание немоты надо все же снять с бастарда, а то прибить он может и молча.

– Не слышу тебя, гость, – Алиан недоуменно поднял бровь.

– П-понял, – выдавил Ирек, старавшийся на меня не смотреть. И, осознав, что дар речи к нему вернулся, облегченно вздохнул: – Не скажу. Да и не видел я пока ничего особенного.

– Знакомься, папа, это мой друг Ирек, – поторопилась я представить их. – Ирек, это архимаг Алиан, мой отец.

– Он – твой отец? Он? Ректор Академии Света?! – вскричал бастард. – Хургова бездна!

– Не смей ругаться! – зашипела я. – А то онемеешь навсегда!

Алиан вскинул руку то ли в угрожающем, то ли приглашающем жесте.

– Входи, юноша, раз уж пришел. Присаживайся к столу, поговорим.

Ирек не стал стесняться. Спрыгнул на пол, уселся за стол, украдкой показав мне кулак, и нахально притянул к себе графин со стаканом.

– Вы позволите? – покосился он на архимага. – Пить очень хочется.

Алиан позволил. Мы понаблюдали, как жадно демон выхлестал три стакана подряд. А потом архимаг поинтересовался:

– И зачем же внебрачный сын Сатарфа гнался за моей дочерью?

Грохнув опустошенным стаканом о столешницу, парень вызверился на меня:

– Отшлепать! Жаль, не догнал. Это ты ему разболтала, кто я?

– Ничего я не говорила!

– Тихо! – Архимаг поднял ладонь, и воцарилась тишина.

Мы с Иреком злобно разевали рты друг на друга, пока не осознали, что ни звука из них не вырывается. Ничего себе! И без всяких колдовских поцелуев. Мне бы так.