– Я об этом и не говорю. Просто у вас еще слишком маленький опыт в управлении Тьмой. Итак, чего же вы достигли за эту неделю? Есть успехи?

– Преподаватель из Тирена, конечно, не самый лучший, но все с лихвой восполняли его энтузиазм и какая-то совершенно непостижимая уму логика, – решила похвалить своего нового друга девушка. – Теперь я умею управлять Тьмой вне тела.

– Неплохо. Тогда, может быть, продемонстрируете?

– С удовольствием.

Тьма заклубилась и заполнила комнату полностью, погружая ее в чернильный туман. Для Грона все оставалось по-прежнему, и каких-либо особых изменений он не чувствовал. Когда вязкое марево расступилось, мужчина увидел все так же сидящую в кресле Петрицию, да вот только в руках у нее с удобством расположился злосчастный договор между Киролией и Лионией.

– Все просто, Лорд Директор, и одновременно сложно. – Адептка подняла взгляд на Грона. – Этот договор может расторгнуть Императрица как лицо, не указанное в теле договора, а значит, не присутствующее при его подписании. Насколько я знаю, все документы подписываются Императорской четой. В ином случае, когда подпись всего одна, их можно расторгнуть. Только вот проблема в том, что Императрица – опять же, насколько мне известно, – считается пропавшей без вести.

Сначала лицо мужчины ничего не выражало, кроме недовольства, но постепенно вместе со словами Петры оно начало разглаживаться и приобретать черты, которые характерны для человека в состоянии эйфории. Взгляд прояснился, губы растянулись в совершенно бесшабашной улыбке, а плечи распрямились, будто перед прыжком.

– А почему вы на меня так смотрите? – девушка вжалась в спинку кресла, быстро положив листок обратно на стол.

– Вы ведь даже понятия не имеете, как помогли мне сейчас.

Рванув, будто Дракон при взлете, Грон схватил Петру в крепкие объятия. Кружил, словно сумасшедший, по комнате, не забывая покрывать лицо мимолетными короткими поцелуями. Радовалась вместе с ним, хотя и не понимала, какую именно роль сыграла в этом странном деле. Даже не поняла, как оказались на диване. Поцелуи углубились, а дыхание надрывалось, как и шнуровка рубашки. Где-то на полу оказался плащ. Веки закрывались сами собой. Она наслаждалась каждой секундой запретного действа, каждым жадным касанием к мощному телу. Его руки бесстыдно гуляли по талии, груди, шее, бедрам. Темные волосы растрепались и скользили по ее лицу.

Задыхалась, чувствуя пламя, что неминуемо разжигалось где-то внутри. Каждый нерв будто пронзало током. Поцелуи переместились на оголенное плечо. Касания – обжигающая пытка, но лава страсти уже текла по венам, забираясь в тайные уголки, где просыпалось желание. Зарывалась пальцами в густую шевелюру, прикасалась кончиками к колючкам проступившей щетины. Затуманенный взгляд встречался с таким же, но нескончаемо черным, будто сама бездна расстилалась в недрах радужки. Губы впивались неистово, заставляя стонать в голос, сжимать зубы от боли, что рождалась из неудовлетворенности. Хотелось подобраться ближе, почувствовать глубже, испытать ощущение кожа к коже. Никогда не могла и подумать, что такое бывает. Страсть затмевала разум, да только Грон по-прежнему оставался непоколебимым.

– Так хочется… не выпускать вас… не отпускать тебя… – шептал, крепко сжимая в объятиях.

– Не отпускайте, – говорила, а сама краснела как маков цвет.

– Не могу. Сама понимаешь, что не могу. Не хочу портить твою жизнь…

– Вы даже не рассматриваете других вариантов, верно? – отвернулась, чтобы ненароком не заплакать, настолько сильной была душевная боль.