Я смутилась еще больше. Что я, маленькая, что ли. Ладно, главное, спросить то, что я хотела узнать!

— Доманя, — сказала я, показывая на голубой конвертик, лежащий на хлебнице. Надо же, не исчез никуда! — Эти письма… Что ты о них знаешь? От кого они?

Домовушка слегка погрустнела, ее глаза затянуло какой-то ностальгической поволокой.

— Не все, конечно, но кое-что знаю — сказала она

— Так расскажи, пожалуйста, — самым-самым просительным тоном протянула я. — У бабушки был кавалер, которого она от всех скрывала? Тайная любовь?

— Печальная это, Анечка, история, — поучительным тоном сказала Доманя и закинула ногу на ногу.

 Бабушка твоя, Анна Ивановна, ты ведь знаешь, поздно вышла замуж, даром что старшая из сестер. Всем отказывала, хоть мужчин-то после войны было мало. Думали, переборчивая такая, а была у нее любовь, Степаном звали. Пятнадцати лет она познакомилась с ним, когда уже год в училище отучилась. И он ее любил. Военный, молодой, на пару годиков старше.

Только вот проухаживал он за ней где-то с полгода, колечко ей подарил и пропал неизвестно куда. Девчонки над ней смеялись: думали, бросил, а она ждала его, ждала…  

— А куда же он делся? — удивилась я. — Раз письма ей писал, то неужели с собой не взял? Или там секретная военная база была?

— Секретнее не бывает. — Домовушка вздохнула и продолжила: — А попал он, Анечка, в стихийный портал между мирами.

— Куда-куда? — удивилась я.

— В наш мир, Авирейю, — произнесла непонятное название бабушка. — Причем не в самые обжитые его места… Там он многое пережил, прежде чем выбрался к людям. Не будь у него таланта боевого мага, может, и не выжил бы. А в те годы, Анечка, переходов к вам не открывали… Это мы, домовые, испокон веков туда-сюда шныряем: здесь живем, а там магическую силу подкапливаем.

— А сейчас что, открывают? — Я была ошарашена бабушкиным рассказом. Миры, порталы, пропавший бабушкин кавалер…

— Недавно стали. Но и то, не каждому можно. Боевым магам, за редкими исключениями, путь сюда заказан. Слишком большой у них резерв силы, сама знаешь… То есть не знаешь, конечно, — поправила сама себя Доманя.

— Но он ведь ей как-то письма писал… И какой-то подарок, — вспомнила я.

— Писал. — Домовушка достала письмо из-под складок своей чудесной цветастой шали. Это был тот самый, первый конверт, который я обнаружила. — Прости, Анечка, что спрятала. Хотелось тебя в Академию заманить побыстрее. Чтобы ты поискала да побыстрее на расхламление сподвиглась…

Я забрала письмо, вздохнула.

— Трудное это дело — расхламляться, бабушка Доманя.

— Нелегкое, — согласилась она. — Особенно поначалу. Но ты постепенно, шажочками да кусочками. Тебе ведь и подружки советовали уже..

— Советовали… — уныло вздохнула я. — Их послушать, так надо все взять и выкинуть…

— Так они почему это говорят? — покивала головой домовушка. — Чужое-то барахло всегда выкинуть проще, а вот свое-то как от сердца отрываешь, даже то, что душе не мило...

Я задумалась. Что-то в этом есть. Моя мама, например, легко выбрасывала мои детские рисунки, отдавала наши с сестрой игрушки и книжки, даже если мы хотели их оставить, иногда порывалась расхламить папины залежи инструментов и деталей... Но с собственными вещами она расставалась скорее неохотно.

— Так что ты понемножку начинай, — ободрила меня домовушка. — Ты ведь как думаешь? Что от вещей избавишься — словно память бабушки предашь. А на самом деле все наоборот. Ты про подарок волшебный спрашивала. Чую я его, где-то он здесь, в хламе закопан, если хламовички не попортили. Недаром письма тебе показываются, видать, время пришло тот артефакт найти…