– Мой кабинет отлично защищён от прослушивания, – объяснил свой выбор места для совещания Теодор, – но это единственное настолько надёжное место. Ты можешь гарантировать, что в других помещениях не стоят подслушивающие артефакты?

– Стопроцентной гарантии не дам, – вынужден был согласиться принц, – хотя до чего же тяжело и противно об этом думать!

Тут всегда сдержанный наследник бертринской короны от души стукнул кулаком по спинке стула, которая, обиженно хрустнув, сломалась.

– Ой, – Хасид растерянно посмотрел на обломки, а Биэль довольно ухмыльнулся.

– Моя школа, – громогласным шёпотом сообщил он едва заметно улыбающемуся Харви, – давно ли вокруг замка пробежать не мог, а сейчас – орёл!

Это происшествие слегка разрядило обстановку, и присутствующие начали даже улыбаться, хотя буквально несколько минут назад сидели, мрачно глядя в разные стороны. Обогнавший остальных капитан Харви отдал кому-то несколько коротких приказов, и, когда участники совещания перешли тропинку и оказались на территории кладбища, то обнаружили стоящие на тренировочной площадке деревянные скамейки.

– После литературного салона остались, – пояснил довольный Харви в ответ на удивлённый взгляд Тео, – я их тогда в склепе спрятал – не пропадать же добру. А они раз – и пригодились!

Тем временем народ занял места, и Тео внимательно обвёл взглядом тех, с кем ему предстоит сражаться плечом к плечу, тех, кому он может спокойно доверить академию, кто всегда прикроет спину и подставит плечо.

Рядом с ним сидел принц Хасид, за прошедшие полтора года ставший его самым близким другом, и иногда Тео казалось, что они с бертринцем были знакомы всю жизнь: настолько совпадали их жизненные ориентиры, настолько они понимали друг друга не то что с полуслова, а вообще без всяких слов. И Теодор был бесконечно благодарен судьбе за то, что тогда, в кажущийся сейчас далёким день, принцесса Элеонора притащила с собой навязанного ей кавалера. Иначе… Тео даже не представлял себе академию без Хасида, вот не получалось у него, как он ни пытался. Принц, как и он сам, стал неотъемлемой частью академии, врос в неё сердцем и душой. Хасид, почувствовав взгляд друга, поднял голову и ободряюще улыбнулся, мол, не волнуйся, справимся!

Рядом с Хасидом пристроился неугомонный Морти, грызущий румяное яблоко и явно обдумывающий очередную креативную идею. Вид у него, во всяком случае, был сосредоточенный и вдохновенный. Тео про себя улыбнулся, вспомнив, сколько опасений вызвало у него в своё время появление божества-практиканта. К счастью, они не оправдались, и Мортимер, которого все друзья звали просто Морти, не раз и не два доказал свою полезность. Во всяком случае, преображение Огюста Стендриджа произошло не без его помощи.

Теодор перевёл взгляд на внешне расслабленного Огюста, который по привычке крутил в пальцах небольшие камешки: с тех пор, как сын лорда Уильяма всерьёз занялся метанием ножей под руководством сержанта Родерика, его практически невозможно было увидеть без них. Тео вспомнил, как год назад перед ними сидел, вальяжно развалившись на стуле, толстый, обрюзгший наглец, снисходительно цедящий сквозь зубы слова. Прошёл всего год, и вот он видит крепкого широкоплечего молодого мужчину, которого ни у кого язык не повернулся бы назвать толстым. К тому же, как оказалось, стоило слететь шелухе самодовольства, эгоизма и избалованности, как выяснилось, что Огги – парень честный, справедливый и глубоко порядочный.

Рядом с другом и напарником сидел Кайл Морриган, напряжённо оглядывающий присутствующих. На его скулах горели яркие пятна, что, как уже знал Тео, было свидетельством сильного волнения. Кайл нервно сжимал рукоять кинжала и кусал губы. Что же он собирается им сказать?