Кажется, я влипла.

4. Глава 3

– Занятия, начиная с этой субботы будут пговодится дважды в неделю, – игнорируя мой чрезвычайно ошеломленный и возмущенный вид, спокойно продолжила мад Хольген. – В конце года вы сдадите экзамен и встгетите свою судьбу на выпускном балу. Или ганьше. Или годом позже. Но это непгеменно случится. Или вы наивно полагаете, что пегвая пгидумали саботиговать обучение, занижая свой бгачный гейтинг?

БРР (или БГГ в версии Синей Дамы), он же брачный рейтинг – мерило успеваемости в нашей Академии. Мой, ценой некоторых усилий, волокся в хвосте, то падая на самое дно, то ныряя на пару строк вверх, чтоб особенно не подозревали, но все равно заподозрили. Не знаю, зачем это БРР было нужно, поскольку драконы, в конечном итоге, выбирали не по рейтингу, а по принципу на кого глаз, нюх или конечность упала, хотя начинали всегда с самого верха списка, постепенно снисходя вниманием к нам, сирым и убогим.

Обычно этот самый глаз падал на девушек уже в течение первого года обучения. Так у студенток-попаданок появлялись опекуны. Мне кажется, что они сами это БРР и придумали, для развлечения. И следили за своими подопечными, как за лошадками на скачках, изредка балуя выбранных то пряниками, то кнутом.

Мне бы сейчас ни то, ни другое не помогло. Я вышла из кабинета и побрела к месту встречи.

Одиноким, или Одиноким драконом, мы называли статую в центре зала-перекрестка на возвышении из круглых же ступеней. Венчал помещение стеклянный купол, по периметру хороводили арки с колоннами, звездой расходилось несколько коридоров. Драконья голова вышла у ваятеля особенно хорошо. В меру мощно и устрашающе. Все, что находилось ниже, описанию поддавалось слабо: либо у скульптора материал закончился, либо вдохновение.

А вообще, таких вот драконьих голов, поясных статуй и целых скульптур по Академии было натыкано столько, что на втором году обучения мы их просто переставали замечать, кроме самых натыкаемых, вроде Одинокого, Голубого на переходе в столовую и актовый зал и Страшного у лестницы, ведущей в административную часть. И Голубой действительно был голубого цвета, а Страшный – страшным, будто специально, чтоб жути нагнать перед визитом к ректору или кому-то из его заместителей по разным частям. Голубой сидел в бассейне, залитом голубым же стеклом, а Страшный – в клумбе. Клумбу периодически забывали поливать, и она дополняла ощущение жути атмосферой угасания.

Драконы были везде: на мозаике пола, в орнаментах на стенах, в отделке светильников, лепнине на потолке и колоннах, смотрели с обрамления зеркал и картин и с самих картин смотрели. Даже в туалетных комнатах были драконы. Ректор тоже был дракон, и у него была жена, истинная из этой самой Академии. Повезло, что сказать.

Флори приплясывала от нетерпения, но увидев мою удрученную физиономию, тут же прекратила и даже как-то погасла, будто светильник притушили. С феями так всегда: от положительных эмоций они сияют, от отрицательных меркнут. Я в первое время нашего общения и совместного проживания все ждала, когда у нее крылышки вроде стрекозиных за спиной затрепещут, как в сказках, а потом прочла, что в Проходном мире феи бескрылые. Им чего-то в магическом плане не хватает, и потому летают тут только драконы в полном обороте. Говорят, встречается неполный, по слухам, только у династии основателей. Не знаю, мне не случалось такое видеть.

– Сдала? Нет? Заметила? Нет?

– Сдала, не заметила, но свинью подложила.

Фло захихикала. Она всегда хихикала, когда я выражалась фразеологизмами. Это мне кажется, что я нормально говорю, а магический автопереводчик, когда не находит в местном языке нужного эквивалента, переводит, как Вер на душу пошлет. Флори мне потом призналась, что стала со мной водится только потому, что я по первому времени с серьезным видом такую чушь несла, что она впечатлилась. А я все гадала почему со мной до прибытия Фло (в местном мае) никто не общался особенно. Нет бы прямо сказать человеку, что не так, так они просто вежливо меня игнорировали. Зато я избавилась от слов паразитов и иногда стала думать, прежде, чем сказать.