Стучу изо всех сил, отбив кулаки и коленки. Наконец-то с той стороны раздается скрежет ключа в замке, и я буквально вваливаюсь внутрь. Напуганный внезапным визитом пожилой мужчина щелкает пальцами, и из воздуха перед моим носом появляется яркий шар, сверкающий молниями и слегка потрескивающий при этом. Этот сгусток света и молний выглядит угрожающе, поэтому я замираю на полу, боясь и вздохнуть лишний раз.

- Дэ сэрте́ ви да́у?! – грозно спрашивает мужчина на незнакомом языке, а я только и могу, что шмыгнуть замерзшим носом.

- Ви за́но дэ гарто́со! – строго приказывает и обходит меня по широкой дуге, чтобы закрыть за моей спиной двери. Ветер тут же стихает, и становится заметно теплее.

- Простите, я вас не понимаю, - тихо произношу, не забывая поглядывать на шарик с молниями. Как бы он не щелкнул меня по носу. – Я прошу вас принять на ночлег, на одну ночь! Я заблудилась.

Мужчина склоняет голову к плечу, прислушиваясь к моей речи и рассматривая меня. Его лицо светлеет, будто бы он частично понял язык и снова раздается щелчок пальцев. Шар исчезает, а мне протягивают руку.

- Ви ла́рде мио! Вэ́ртес дэ фао… - и еще добавляет кучу слов, что звучат как полная абракадабра. При этом он выглядит таким изумленным и радостным, что мне становится не по себе. А если он сумасшедший? Или маньяк какой…. И что это за фокусы с шарами?

А речь странная, не могу понять что за язык. Итальянский? Французский? Или какой-то малоизвестный диалект? Была бы здесь Лерка, она бы разобралась. Вот, кто в языках шарит хорошо!

Лера…. Воспоминания о недавнем открытии по поводу лучшей подруги и моего жениха наводит на самые мрачные мысли. Из-под меня начинает валить черный дым без запаха. Причем в самом прямом смысле! Я что? Горю?

Мужчина тоже это замечает и сразу меняется в лице.

- Но-но-но, ви мио! Но-но-но! Дэ лиэ́рдо сам ра́ктуфус! – тараторит скороговоркой и на всякий случай отходит подальше.

Его это «но-но-но» звучит, как «нет-нет-нет». И я предполагаю, что он просит не делать больше «черный дым». Аккуратно встаю с пола и пытаюсь заглянуть себе за спину. Ничего не горит, юбка вроде бы целая. Что за ерунда? В растерянности наблюдаю, как дыма становится все меньше.

- Сам`э́рто! Сам`э́рто! – радостно кивает и дальше продолжает что-то на своем тарабарском. Я киваю в ответ и улыбаюсь. Самэрто, так самэрто! Хорошо, что ли?

- Ви мио дэ карио, салторе симпарэ… - манит меня рукой, предлагая подняться за ним на второй этаж. Жестами показывает, что там можно будет согреться. Соглашаюсь, ведь другого выхода не вижу.

Мы поднимаемся по старой скрипучей лестнице, что некогда выглядела, должно быть, очень презентабельно. Только позолота на поручнях давно стерлась, ковры побила моль, а в углах отовсюду свисает гигантская паутина. Бр-р-р!

Наверху жарко горит камин в полупустой и просторной комнате, вроде гостиной. Мужчина пододвигает для меня кресло ближе к огню и приглашает присесть. С благодарностью опускаюсь в старое, но мягкое кресло. Скидываю нелепую одинокую туфлю.

Хозяин дома проходится взглядом по моим полуголым ногам до короткой юбки и вызывающе облегающей футболки. Кто ж виноват, что грудь так выросла!

Он тяжело вздыхает и осуждающе качает головой, но как-то по-доброму, будто я его непутевая внучка, а он – мой заботливый старший родственник.

Шаркая старыми тапками со смешными носами, мужчина уходит куда-то в боковую комнату, и на секунду я остаюсь одна. Немного жутковато сидеть в чужом доме, где из освещения – только камин. За окнами воет ветер и гуляет метель, и я все никак не пойму – как такое возможно? Я была в Москве, отмечала девичник. На дворе стоял жаркий июль месяц, а по календарю шел – две тысячи двадцать третий год.