— Ты знаешь, Лия, есть «громкая» любовь. Такая, что сердце быстрее бьется, кровь несется по венам со скоростью света, хочется кричать всему миру, как ты любишь. Каждую минуту ты думаешь о своем избраннике, дышишь для него и живешь им. Сгораешь в огне страсти и полыхаешь от чувств. А есть «тихая» любовь — это когда нежный цветок распустился в сердце. И он никогда не сникает, не увядает, истончает тонкий аромат, окутывая тебя нежностью и теплотой. Не пожар горит внутри, а мягкий шелковистый ветер ласкает сердце и душу. Это не роза — царица цветов, а тихая незабудка. Скромная, но устойчивая к ветрам перемен в жизни. И не дает упасть, когда уже нет сил стоять. Это как луна, ты знаешь, что она есть на небе, даже когда тучи ее скрыли. Если от яркой любви ты можешь сгореть, лучи, обжигающие и испепеляющие. То от луны — ты получаешь слабый, но ровный и постоянный свет.

Лия на меня внимательно посмотрела и сделала вывод:

— Любовь к Ирвину была «громкой» и яркий свет солнца освещал меня, но и спалил дотла.

Я кивнула, соглашаясь с ней. К Тео моя любовь была ярче солнца, дневное светило всегда было в груди. Этой любовью я дышала, она давала мне жизнь, и сгорала под ее лучами, но я была готова на все, лишь бы любимый был рядом.

***

Я сидела на диване и читала учебник по трансформации энергии, чтобы лучше понять закон ее перетекания, о котором нам рассказал на лекции преподаватель. Настроение было на нуле. По окну тревожно стучали ветки, ведомые шквалистым ветром. Собиралась гроза. Серые тучи заволокли небо, отчего комнату заполнил полумрак.

Подавленное состояние, казалось, теперь всегда со мной. А после осознания моей причастности к трагедии всего мира, я почти перестала есть. Ходила подавленная и не могла заставить себя проглотить и крошки. Внутри опять все замерзло, словно приближалась зима. И, казалось, холодные липкие змеи свили клубок вокруг сердца, жаля его, пуская яд по крови. Да что же мне делать-то? — кричал голос изнутри, а снаружи холодели ладони.

Я услышала, как входная дверь со стуком распахнулась и ударилась с глухим звуком о стену. Соскочила с дивана и выбежала в коридор. Тео… Он выглядел усталым, в помятой черной рубашке. Лицо похудело и осунулось, проступили скорбные морщинки вокруг рта. Я на секунду замерла, а потом рванула к любимому и повисла не его шее, отрывисто целуя. Тео обнял в ответ. Я всхлипнула и уткнулась ему в грудь, слезами оросив его рубашку. От него пахло крепкими дешевыми сигаретами.

— О, Всевышний! Проходи, любимый, что же я тебя держу на пороге, — быстро затараторила и, схватив его за руку, повела в гостиную. — Ты голодный? — участливо на него посмотрела. — Зачем я спрашиваю? Конечно, голодный. Я сейчас принесу поесть. Садись, любимый, я быстро. — Уже было метнулась на кухню, а потом опять подбежала к нему, и, заглядывая в его потускневшие глаза, проговорила: — Воды принести или что-то покрепче?

Тео лишь устало помотал головой, и сел на диван, сцепил руки в замок и уставился на ковер задумчивым взглядом. Что-то не так… Предчувствие беды отозвалось внутри скрежетом ломающегося льда под ногами. Я упала на колени перед ним и встревоженно спросила:

— Тео? — Он поднял на меня глаза, в глубине которых я увидела тревогу. — Что случилось? — Любимый взял мою ладонь, легонько сжал и произнес:

— Нам надо поговорить. — От его тона все ухнуло вниз, словно я упала с обрыва в ледяную воду. — Кари, — нежно поглаживая мою кисть, начал Тео. — Я должен тебе кое-что рассказать. Важное. О тебе.

Да что такое-то! Я проклята, что ли? Уже достаточно наслушалась о себе такого, что до сих пор не могла восстановиться. Я изменилась внутри, мерзлая земля так и осталось не отогретая светом яркого солнца. Черный туман накатывал из ни откуда, заполоняя сердце жгучей болью. Тео тяжело вздохнул и продолжил глухим голосом, как будто из него выкачали всю жизнь: